Евгения Коршунова
выгнали из дома-интерната для престарелых
и инвалидов №1, что в п. им. Горького, 31
марта. Зашли в комнату, покидали в мешки
нехитрый скарб, погрузили самого с
помощью двух таких же инвалидов, только
с признанной недееспособностью, затолкали
в автобус. Привезли во двор на Пятой
площадке и бросили. Под дождем. Как того
зайку.
Но, наверное, зайкой
Евгения назвать сложно. Не такой белый
и пушистый.
Начнем с того, что
поводом к выселению инвалида на улицу
стал приказ директора КГБУ «Хабаровский
ДПИ №1» Казакова. «22 марта, — говорилось
в нем, — получатель социальных услуг
Коршунов самовольно покинул интернат,
тем самым нарушив карантинный режим,
установленный приказом директора от
18 марта 2020 г. «О мерах по профилактике
распространения коронавирусной инфекции
в КГБУ». Далее в приказе описывалось,
что по прибытии в ДПИ Евгений отказался
пребывать 14 дней в изоляции, а, напротив,
еще несколько раз покидал и возвращался
в «родные пенаты», чем подвергал опасности
жизнь и здоровье и проживающих в доме
инвалидов, и сотрудников учреждения.
В сегодняшней эпидемической
ситуации, считаю, Коршунов не прав.
Все-таки его «сожители», пожилые люди
и инвалиды, — в группе риска, и как бы ты
сам ни относился к модному заразному
поветрию, товарищей по несчастью можно
было и поберечь. Тем более что есть повод
думать: оказался Коршунов на улице как
раз по причине того, что пытался отстоять
их права. Но об этом позже.
Ни в одном законе не нашла, что за нарушение карантинного режима предусмотрено выселение. И даже новые жесткие меры, когда штрафуют всех, кто больше трех собрался в общественном месте, не подходят к данной ситуации. Закон подписан 2 апреля, а событие случилось 31 марта.
Более того, согласно закону № 442-ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» отказать в предоставлении социальной услуги дом инвалидов имел право только в двух случаях — если Коршунов нарушил условия договора о предоставлении социальных услуг или в связи с наличием медицинских противопоказаний.
По первому случаю у Евгения с руководством более года идет судебная тяжба, и решение еще не принято, по второму – требуется специальное заключение уполномоченной медицинской организации. Его нет. Ну, если карантин по коронавирусу – хоть тест для приличия бы взяли. Но вместо этого:
— 30 марта ко мне зашла команда: заведующая, юрист и еще кто-то, — рассказывает Евгений, — и мне предписание дают, чтобы я выселялся. На основании приказа директора. Я расписываться не стал. 31 марта в 8 часов 40 минут принесли вторую бумагу: приказ, предписание на выселение после 9 часов, а в 9:15 уже целая группа, 6 или 7 человек, просто в мою комнату зашли и все мои вещи покидали в мешки: «Куда тебя?». «На Волочаевскую, говорю, в МВД, больше некуда». Тут и полицейский подошел. Но не помог.
Недавно обсуждали
новость, как в Москве за нарушение режима
самоизоляции подвергли штрафу бездомного.
В Хабаровске не менее курьезная ситуация:
инвалида безосновательно выбросили на
улицу из единственного жилья, крепости,
что защищает.
Хотелось бы знать точку
зрения на ситуацию прокуратуры,
министерства социального обеспечения,
уполномоченного по правам человека.
Прошу считать материал открытым запросом
на комментарий.
И я обещала вернуться
к теме, возможно, из-за которой весь
сыр-бор, закончившийся под флагом защиты
от коронавируса, и начался. Впрочем,
почему «закончившийся»? Евгений
продолжает начатое дело по выяснению
финансовых операций со счетами постояльцев
ДПИ.
— С травмой головы я пролежал в больнице полгода, — рассказывает Евгений Коршунов, инвалид II группы. — Потом меня перевели на Мельничную, 22, государственный сборный пункт для таких же, как я. Меня поставили на очередь в дом инвалидов, потому что одинок и не могу себя обслуживать, частично парализована правая сторона. В августе 2017-го меня направили в 1-й интернат. Подписал ряд документов, которые необходимы при поступлении, договор, порядок содержания и в том числе документ, который обязывает меня отдавать 75% от основной части пенсии на содержание. Это по закону. В январе 2018-го у меня вдруг уменьшилась пенсия. Как так? Давай выяснять. И социальные работники мне начинают рассказывать сказку, что положено брать 75% со всех частей пенсии. Вы ведь знаете, что пенсия состоит из трех частей? Региональная социальная доплата, единовременная денежная выплата федерального уровня и сама пенсия по инвалидности. И они мне все как один твердят, что 75 процентов удерживается со всех трех частей. Я обратился к юристу. Юрист посоветовал, чтобы долго не доказывать, езжай в соцслужбу Железнодорожного района, в Пенсионный фонд, пиши заявления, что отказываешься выплачивать 75 процентов с РСД и ЕДВ. Так я и сделал в конце февраля. Январь с меня удерживали, февраль удерживали, март удерживали, а с апреля все наладилось. Ну, я не стал права качать, мол, верните мне все. Но мы же в доме общаемся друг с другом, и я вижу, как на моих глазах социальные работники подходят к подопечным: «Ты должен за проживание». Люди неграмотные, забитые, отдают. Я одному говорю: перестань платить проценты с РСД и ЕДВ… Администрация на меня ополчилась. Как-то сижу у знакомого в комнате, разбираюсь с бумагами, заходят сотрудники учреждения: «Выйдите», — говорят. – «На каком основании?» Заломали мне руки, отвели в комнату, кинули на кровать. Я упал, ударился о мебель, через несколько дней написал заявление участковому. Он мне выписал постановление на снятие побоев. Я поехал, снял… В общем, все это копится, копится, и без того плохие отношения ухудшаются… Однажды взял документы и поехал выяснять, почему так произошло, что у меня со всех частей пенсии 75 процентов отчисляли. Поехал в Пенсионный фонд, сделал выписки из пенсионного дела. Оказалось, что в нем лежит подписанное мной (!) заявление от 25 декабря 2017-го, где я самолично прошу со всех трех частей моей пенсии забирать 75%. Я такого заявления не составлял. Более того, меня в тот день и в интернате-то не было.
— Я так понимаю, заявление уже напечатано, требовалось только поставить подпись?
— Подпись стоит как в паспорте. А я так после травмы расписаться уже не могу. Подобное заявление я увидел и в соцслужбе Железнодорожного района. Вы понимаете, что я его не писал, спрашиваю. А они говорят, мол, заявления приносят им соцработники, и они сами понятия не имеют, настоящие там подписи стоят или поддельные.
«А как у других проживающих
в доме инвалидов?» — подумал Евгений и
начал собирать материалы. Стал опрашивать,
делать интервью на камеру, письменно.
В результате в апреле
2019 года администрация подала в суд иск
на выселение Коршунова из ДПИ №1. Тяжба,
напомню, была долгая. Но в итоге отказали
администрации в иске. Евгений на кассацию
аж во Владивосток ездил, чем немало
удивил директора ДПИ, тоже впервые в
заседание явившегося. Было это 5 марта.
Ну а 31 марта — вы уже
знаете что случилось. Совпадение?
А история с «добровольными»
отчислениями, о которых половина жителей
дома не ведает?
Прошу правоохранительные
органы ответить на эти вопросы.
Ну и напоследок: администрация ДПИ подала еще один иск – о востребовании долга в 89 тысяч рублей. Столько она не досчиталась после того, как Коршунов отказался оплачивать услуги дома инвалидов с региональной доплаты и единовременной выплаты…
Ирина Северцева
