Гость редакции — Александр Константинович Рог-Кустов, советник директора по вопросам агропромышленного комплекса ООО «Скиф-Агро ДВ», кандидат сельскохозяйственных наук
— Скажите нам как на духу: «Скиф…» скорее жив, нежели мертв?
— Жив! Конечно, жив! И старается развиваться, несмотря на все трудности, которые были и которые встают на пути реализации нашего крупного инвестиционного проекта по строительству свиноводческого комплекса.
— Напомните про трудности: что вы пережили?
— Осенью 2018 года мы завезли скот в недостроенный еще свинокомплекс. А в январе-феврале 2019 года у нас возникла вспышка ящура. По распоряжению правительства Хабаровского края было принято решение об отчуждении всего поголовья. То есть было уничтожено 1760 голов свиней.
— Но вы же не могли завезти больной скот…
— Естественно, скот завезли здоровый. А вспышка ящура возникла в связи с появлением вируса на территории свинокомплекса.
— Откуда он появился? По какой причине?
— Недостроенный свинокомплекс имеет низкую степень биологической защиты. Человеческий фактор… Мы не можем сами провести расследование. Какая наша вина? Правительство края обратилось в следственные органы, было возбуждено уголовное дело против неустановленного круга лиц. Но его прекратили в связи с отсутствием состава преступления.
— Ущерб существенный?
— Конечно. 48 миллионов рублей.
— Вам его компенсировали?
— Нет, правительство Хабаровского края отказалось от компенсации.
— А почему оно должно компенсировать ущерб?
— Так положено по федеральному законодательству. В случае уничтожения поголовья скота расходы по компенсации принимает на себя орган, принявший данное решение. К примеру, в прошлом году в связи со вспышкой африканской чумы свиней за их уничтожение владельцы получали компенсацию от правительства края.
— Но ведь для отказа должны быть какие-то основания?
— Нам предложили обратиться в страховую компанию, так как наш скот был застрахован. Но и они отказались от компенсации. Мы почти год с ними судились. Суд признал страховую компанию ненадлежащим ответчиком, потому что есть постановление федерального правительства об ответственности региональных органов власти. Поэтому мы так поздно обратились с судебной претензией к правительству края. Но сейчас уже есть решение суда первой инстанции о взыскании с правительства края данной суммы ущерба.
— А что было дальше? Уничтожили всех свиней — ситуация патовая…
— Ситуация была патовая, она и до сих пор остается сложной. Свиней уничтожили, карантин ввели на целый год — новый скот завозить нельзя, никакие строительные работы производить нельзя. Проект был приостановлен. Финансирование остановлено.
— Значит, сейчас на комплексе тишина?
— Нет. Собственник предприятия сейчас достраивает комплекс за счет своих оборотных средств.
— Из каких источников?
— За счет реализации сои, пшеницы, овса, то есть того, что мы выращиваем на полях. Пока нет своего поголовья, мы можем продать зерно и получить доход. Но большая доля идет из собственных средств учредителя.
— Многое еще надо достраивать?
— По плану мы должны в нынешнем октябре завершить строительство двух основных блоков — племенной фермы и комплекса откорма.
— То есть новых животных вы еще не завозили?
— Повторно не завозили. Зачем наступать на те же грабли, если еще не обеспечена должная биологическая безопасность?
— И откуда приедут свинюшки?
— Из Воронежской области. Это будут три породы первой репродукции.
— Чтобы купить их, опять же нужны деньги…
— Нужны. Но банк пока не открыл кредитную линию. Покупать свиней придется опять же за счет собственных средств или средств, полученных от реализации собственной продукции.
— На какое поголовье рассчитан ваш комплекс?
— На 70 тысяч голов годового содержания. К концу 2022 года мы планируем выйти на это поголовье, чтобы в 2023 году выдать 5,6 тысячи тонн свинины. Так записано в нашем соглашении с правительством РФ — мы же резиденты территории опережающего развития (ТОР).
— Стало быть, в 2023 году свинина у нас подешевеет?
— Не подешевеет. Просто это будет качественное мясо местного производства, выращенное на местных кормах. И оно будет действительно охлажденное, а не дефростированное.
— Поясните, пожалуйста, этот термин.
— Дефростированное — это размороженное при определенных условиях мясо, продаваемое как охлажденное.
— А сейчас откуда привозят свинину в Хабаровский край?
— За весь край говорить не буду, так как не знаю. А наш завод в селе Ракитное, выпускающий в год 6,5 тысячи тонн колбасы и полуфабрикатов, работает на свинине из Белгородской, Воронежской, Калининградской областей. С вводом в строй нашего свинокомплекса завод будет работать на нашем сырье.
— Полностью?
— Вопрос пока открытый. Чтобы производить названный объем свинины, нам нужно 9 тысяч гектаров пашни для выращивания своих кормов примерно на 60-70 процентов от потребности. Это зерно, то есть соя, ячмень, пшеница, кукуруза. А сейчас нам выделено в аренду 4,5 тысячи гектаров.
— Когда вы заходили в край со своим проектом, была проблема поиска пашни?
— Конечно, была. В Хабаровском районе нам дали всего 129 гектаров. Остальная пашня в Вяземском районе — земли бывшего Соболевского совхоза. На северах (в Эльбане, под Комсомольском), быть может, есть участки, свободные от прав третьих лиц. А на юге края вся земля в аренде или в собственности.
— В бытность губернатора Вячеслава Шпорта неоднократно говорилось, что в наш край приходили инвесторы с предложениями построить крупные животноводческие комплексы. Но вопрос упирался в отсутствие больших угодий, необходимых для выращивания кормов. И инвесторы уходили.
— Вообще-то это отдельный вопрос: где 75 тысяч гектаров пашни Хабаровского края? Конечно, частично она ушла под дачи, под строительство. К примеру, хабаровский городской микрорайон «Ореховая сопка» размещен на пашне бывшего Хабаровского совхоза. Жилая застройка в районе села Тополево также находится на бывшей пашне. И так далее.
— Это же не так много!
— Не много, но курочка по зернышку… А земли вокруг Хабаровска, скорее всего, заросли и утрачены безвозвратно. Возврат неиспользуемых земель — это забота региональной и федеральной власти. Они должны выявлять…
— Понятно, что должны. Но как-то не заметно, чтобы активно выявляли.
— Работа ведется. Россельхознадзор регулярно выдает нам предписания, что мы не в полном объеме возделываем выделенную нам землю. Но мы же не можем в одночасье превратить ее в пашню, хотя ежегодно вводим в оборот новые участки. Тем более что уже третий год подряд вводится чрезвычайное положение из-за переувлажнения.
— Если нет свободной земли, значит, Хабаровскому краю не светит появление крупных животноводческих комплексов?
— Ну почему… Землю можно перераспределить, чем власть в последнее время и занимается: у одних изымает, другим отдает.
— Как-то робко…
— Не мне судить. Но такую работу надо проводить, без нее ничего не сделаешь. Ведь за последние два года нашему краю не поступило ни одного реального инвестиционного предложения. Проект семеноводческой компании «Спорос» реализуется с 2016 года. Но у него растениеводческое направление, он не решает проблему продовольственной безопасности Хабаровского края. Проект «ГринАгро» идет с 2017 года. У этой компании несколько проектов по Приморью, по Сахалину. В нашем крае она выкупила банкротное сельхозпредприятие в Котиково. Сейчас там готовят площадку под строительство молочного комплекса.
— С 2017 по 2021 год — не слишком ли долго идет реализация проектов?
— Такой вопрос лучше задать краевому минсельхозу, чтобы они оценивали степень реализации того или иного проекта. Реализация зависит от наличия финансов, от преференций региональной власти и т.д. К примеру, «ГринАгро» добилась распространения на все арендуемые ими земли преференций территории опережающего развития.
— И все равно: на весь край получается всего три крупных инвестпроекта. Не маловато ли? Особенно если не забывать, какое крупное сельхозпроизводство было здесь в советское время…
— Понятно, что поголовье скота сократилось донельзя. Даже если сравнить с 2011 годом, когда крупного рогатого скота было 40 тысяч голов, а сейчас 15 тысяч.
— В том числе коров аж 6 тысяч! Собственным производством мяса край обеспечен аж на 10 процентов. Разве не позор?! (К примеру, в Якутии имеется 180 тысяч голов КРС, в том числе 80 тысяч коров.) Что происходит в нашем крае с сельским хозяйством? Расскажите на примере вашего предприятия, с какими проблемами вы воюете?
— О своих проблемах мы говорим везде, где можно. Буквально на днях прошло совещание по реализации крупных инвестиционных проектов, которое проводил полпред президента Юрий Трутнев. В частности, мы говорили об отсутствии понимания со стороны краевого минсельхоза и других органов. Михаил Владимирович Дегтярев пообещал его устранить и выразил надежду на плодотворное сотрудничество.
— Уходим от дипломатичности, говорим конкретно: в чем именно непонимание?
— Конкретно. По компенсации за уничтоженное поголовье свиней — раз. Нужна помощь по открытию финансирования со стороны Сбербанка — два. Нам в радиусе пяти километров от комплекса надо иметь еще 500 гектаров земли для утилизации навоза — три. Для нормального обеспечения кормовой базой комплексу требуется еще 4,5 тысячи гектаров пашни — четыре. Вот так.
— А если край не найдет для вас эти четыре тысячи гектаров, то что будете делать?
— Будем покупать корма в других регионах, что приведет к росту себестоимости продукции. То есть либо ее отпускная цена будет выше, либо мы будем нести потери дохода.
— Понятно. Но ведь когда вы заходили в край, то в соглашении с властью, видимо, были определенные условия по земле. А если власть их не выполнит, то предусмотрена ответственность?
— И соглашение было, и условия были. Но соглашение равнозначно намерению. А за намерение нет ответственности.
— Ах, какое лукавое «содружество»!
— Но нам еще никто не отказал в предоставлении земли.
— Так ведь и 2022 год не за горами. Уже в следующем году надо сеять! А чтобы сеять, надо много чего подготовить!
— Правильно. Мы ведь и предыдущие 4,5 тысячи гектаров получили в аховом состоянии. Числились как пашня, но она заросла. Мы смогли только на площади в 2,5 тысячи гектаров провести культуртехнические работы — убирали деревья, кочки.
— Дорогая получается пашня.
— Да, хотя есть механизм федеральной компенсации за культуртехнику. Мы дважды обращались и получали ее. Понятно, что это не те деньги, но хотя бы что-то… А больше сложностей будет с реконструкцией бывшей мелиоративной системы. Там до начала реконструкции надо проводить проектно-изыскательскую работу. А небольшая частная организация у нас одна на весь край, которая может выполнять такую работу. И ее график расписан на год вперед.
— Так ведь раньше был целый научно-исследовательский институт гидротехники и мелиорации.
— Его давно нет. А бывшие сотрудники организовали частную фирму. Ну, хотя бы такую. Их мало, а объемы большие, тем более что они работают еще и с Еврейской областью. Обещают нам сотрудничество только в 2022 году. Причем пока проведут изыскания, потом сделают проект, мы реально, наверно, только в 2023 году сможем начать реконструкцию мелиоративной системы.
— Эта мелиоративная система охватывает только ваши земли или сопряжена с другими участками?
— В Вяземском районе с этим у нас все хорошо: наши поля и наша система. Но есть проблема: система не поставлена на учет как объект недвижимости. Она бесхозяйная, как и все остальные сто с лишним систем.
— То есть?
— В 2017-2018 годах были поставлены на учет (как собственность Хабаровского края) всего 17 мелиоративных систем из имеющихся 119.
— Бесхозяйные — это забытые напрочь?
— Как сказать? Их реестр ведется, степень износа известна. Этим занимается федеральная бюджетная организация. Но ставить на учет — обязанность органов региональной власти.
— Как же вы будете заниматься реконструкцией бесхозяйной системы? Вы не только не получите компенсацию, у вас даже нет права ее трогать!
— Ясное дело: прежде чем делать проект реконструкции, систему нужно поставить на баланс, чем по поручению губернатора должен заняться краевой минсельхоз совместно с минимущества. О чем министр Александр Иванович Шкурин публично обещал на прошедшем совещании по реализации инвестиционных проектов. Надеемся, что в течение года эту работу они проведут.
— Наверно, президент Путин сказал срочно заняться мелиорацией…
— Вообще-то ею надо заниматься давно. Здесь есть другая подоплека. По закону бесхозяйные объекты, которые находятся на территории муниципальных образований, относятся к юрисдикции муниципальных образований. У муниципалов же нет денег на проведение кадастровых работ и регистрацию объектов недвижимости.
— Разве краевая власть не могла выделить деньги муниципалам на такое дело?
— Ну, если бы захотела…
— Ведь что получается: у муниципалов нет денег — системы не ставятся на учет — без учета не делается проект — без проекта нельзя вести реконструкцию. Итог: поля топит — бюджет платит за ущерб. Это как называется?
— Вопрос дошел до уровня президента страны. Надеемся на перемены.
— Звучит, конечно, оптимистично, если забыть, что земледелие края полностью держалось на мелиорации, что в нее в свое время были вложены огромные бюджетные деньги.
— Не полностью. Мелиорированных земель в крае процентов 60-65.
— Прошло столько лет! И не обращать внимания… Запустить до такой степени… Вас не коробит такое отношение к нашему сельскому хозяйству?
— Как сказать… Отношение к любой отрасли диктуется проводимой в регионе политикой. Если отраслевой орган (в частности министерство) не называет проблемы руководству края, значит, вопросы к нему. К примеру, почему не проводилась работа по регистрации бесхозяйных мелиоративных систем в 2019-2020 годах? Почему начатая работа была приостановлена, я не могу сказать.
— Это понятно. Так какого черта идти инвесторам в аграрный сектор Хабаровского края, если у нас нет подготовительных работ, да и некому их делать? Ну что, нанимать китайцев?
— Я бы с вами не во всем согласился. Это не только хабаровская проблема, она общедальневосточная — найти нормальную проектную организацию, которая провела бы работу надлежащим образом. Почему страдают все бюджетные стройки? Потому что по федеральному закону обязаны выбирать самого дешевого подрядчика. В том числе и проектанта по мелиорации.
— А проект вашего свинокомплекса кто делал?
— Западные проектанты. Но нас ведь не ограничивает федеральный закон, «Скиф…» платил не бюджетные, а свои деньги. И внести изменения в проект нам гораздо проще.
— С мелиорацией мы с вами разобрались.
— Понимаете, проблема есть, проблема сложная, разноплановая и долговременная. Но даже при ее наличии мы вводим в оборот окультуренные земли. Свой план выполняем. Нынче провели посевную в лучшие агротехнические сроки. Посеяли пшеницу, овес и сою. Кукурузой займемся в следующем году. Поскольку надо сформировать команду, чтобы были агроном, механики, бригадиры, механизаторы. В прошлом году мы получили пшеницы по 27 центнеров с гектара, сои — по 14. Это нормальный результат по условиям Хабаровского края. Но в планах добиться большего.
— Пока нет своего поголовья, куда идет реализация?
— Пока мы не построили собственный комбикормовый завод, то зерно и часть сои реализовали хабаровскому племптицезаводу.
— А в Китай сою продаете?
— Не продаем. В прошлом году спрос на сою был очень хороший: и в крае, и в западной части страны.
— Если ваше земледельчество находится в Вяземском районе на базе бывшего Соболевского совхоза, то хоть что-то от него сохранилось — специалисты, рабочие, техника?
— С 2017 года мы начали покупать технику, она вся у нас новая, российская — тракторы, комбайны, навесное оборудование. Все приобреталось за счет собственных средств. Работают у нас жители Вяземского района из сел Отрадное, Венюково, Котиково — два десятка механизаторов, водители, бригадиры, агроном. Средний возраст — менее 40 лет. Некоторым механизаторам обеспечили повышение квалификации за счет предприятия. Берем на работу практикантов из Хорского агропромышленного техникума, с некоторыми из них будем заключать договоры на целевое обучение, чтобы они вернулись к нам в хозяйство после обучения. Дружим с техникумом. Его выпускники весьма достойного уровня подготовки. К примеру, один студент занял третье место на Всероссийском чемпионате молодых профессионалов World Skills Russia по сельскохозяйственным машинам. Соперничать с ростовскими и кубанскими ребятами не так просто.
— То есть проблемы с кадрами пока нет?
— Проблемы с кадрами нет, если ими заниматься. Допустим, у наших механизаторов оклад 45 тысяч рублей в месяц. Это среднегодовой заработок, мы пока еще не перешли на сдельно-премиальную систему оплаты труда, обычно принятую в сельском хозяйстве. Но требуем полной отдачи. К примеру, был период, когда требовалось работать круглосуточно в прошлом году на уборке сои. Успели убрать до снега.
— База у вас в каком селе?
— База в Отрадном, на бывшем зернотоке. Мы его немного преобразили. Планируем построить еще пять складов, разместить ремонтную базу. Все делается постепенно, на все сразу не хватает денег, поскольку первоочередная забота — достроить свинокомплекс, чтобы с него пошли доходы.
— А говорят, что соя выгодна…
— Мы считали: мясо в пять раз выгоднее сои даже при варианте, если бы мы все поля засеяли соей. Пока не заработает свинокомплекс, ни о каком интенсивном развитии говорить не приходится.
— Ваше предприятие находится на территории опережающего развития. Что это вам дает?
— Мы освобождены от уплаты части налогов, хотя для сельхозпредприятия это не великая льгота. Мы ограждены от избыточных проверок — тоже неплохо. Но самое главное — преференции по закупкам оборудования и некоторых строительных материалов. Большая их часть — импортные. И мы ввозим его без таможенных пошлин. Если считать по всему свинокомплексу, то наша экономия на таможенных пошлинах выходит примерно на 200 миллионов рублей. Есть смысл быть резидентом территории опережающего развития.
— Есть смысл желать еще чего-либо в нынешней действительности?
— Смысл есть. Мы надеемся на такую меру поддержки, как компенсация части прямых понесенных затрат на строительство свиноводческого комплекса. Эта федеральная мера поддержки существовала до 2018 года. Но сейчас для строящихся тепличных комплексов такую меру вновь вводят, она будет действовать с 2022 года конкретно в Дальневосточном федеральном округе. А мы говорим, что именно в ДФО она нужна и для свиноводческих комплексов, так как в округе не решена проблема обеспечения населения мясом местного производства.
— Да, недавно минсельхоз озвучил цифру обеспечения населения края мясом собственного производства — 10 процентов.
— Начнет работать наш комплекс, будет уже 20 процентов.
— Конечно, похвально, что вы после большого потрясения с ящуром не опустили руки, что продолжаете воплощать свои планы.
— А как иначе? У собственника нет другого выбора — комплекс нужно достроить. Проект будет реализован. У нас нет в этом сомнений.
— Как вы думаете, будут ли приходить в наш край инвесторы с намерением развивать здесь крупный аграрный бизнес? Чего у нас не хватает?
— Чтобы они пришли сюда, надо, чтобы в нашем крае что-то было лучше, чем у наших соседей. Либо наличие пашни, либо плодородие почв, либо свободные рабочие руки, либо уровень государственной или региональной поддержки. Если режим благоприятствования бизнесу ниже, чем у твоего соседа, то вряд ли кто-то позарится… Компания «Скиф» известна по всему Дальнему Востоку, и если она в 2017 году выбрала не Приморье, не Амурскую область, а Хабаровский край, стало быть, тогда были все основания для этого.
Раиса Целобанова
В опросе также участвовала Ирина Северцева
