В этом году исполнилось 30 лет Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. На первом съезде коренных народов, где и создавалась Ассоциация, был знаменитый нанайский певец Кола Бельды. Новостные телевизионные сюжеты того времени запечатлели кадры, где, обнявшись с первым и последним президентом СССР, пел он «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним».
Кола Бельды. Подвижный, как ртуть, жестикулирующий, стремительный, необычайно харизматичный, с легким характером и удивительным чувством юмора – о таких говорят «человек-праздник».
Он сразу становился любимцем публики — будь это конкурс в польском городе Сопоте, где он первым из советских певцов одержал победу, или праздник коммунистической газеты «Юманите» во Франции. «Золотой голос Севера!» — такой отзыв о выступлении Кола Бельды оставил мэр города Мезен.
— Тяжело ли было с Кола?
— С Николаем Ивановичем? – переспросил Юрий Курочкин, барабанщик группы музыканта. — У нас в гастрольных поездках было 11-12 авиаперелетов в месяц. Как вы думаете, легко ли? Мы физически только от перелетов выматывались. Нам на эту «звездность» не хватало сил. Что-то там из себя строить даже и в голову не приходило. Мы страшно уставали. Звукоусилительную аппаратуру и свет мы возили с собой.
Николай Иванович очень ревностно относился к микрофону, к звуку. Когда был саунд-чек, когда мы разыгрывались на сцене перед концертом, он всегда просил: «Песочек мне дайте, песочек… раз-раз… шестнадцать, шестнадцать… Так! Нет песка!». Если не было «песка» при отстройке микрофона, он нервничал, мог и накричать. Он не любил среднюю частоту. Когда вдруг появлялась она, он говорил: «Все. Петь не могу!». Что касается музыки, то я не могу вспомнить, чтобы ему что-то не нравилось.
Вместе с Николаем Ивановичем мы записали виниловую пластинку.
— Как проходили гастроли во Франции?
— Мы готовились к поездке. Нас так мурыжили, проверяли тщательно нашу политическую подкованность. Мы очень волновались. Устав комсомола учили наизусть. Это был 1987 год, мне было тогда 25 лет. Так получилось, что после гастролей в Норильске — сразу поездка в Париж.
Прилетаем в Париж, и нам французы говорят, что мы в России ходим в лаптях среди медведей. И это не анекдот.
Нас поселили в гостиницу. Окна выходили в гулкий дворик-колодец, чем-то похожий на ленинградские дворики. У всех окна открыты – лето, жара. Каждый шорох слышен.
Николай Иванович немного подпил, встал у окна и стал громко говорить: «Вот кого пригласили в Париж? Бельды пригласили. Где К-к-к-кобзон (он немного заикался)? Нету Кобзона». Мы смеялись над этим два дня.
В Париже не просто воздух свободы, а «Шанель №5» везде. Это было просто невероятно.
В то время гулять по Парижу было запрещено даже сотрудникам посольства. А мы свободно гуляли. Про нас так соотечественники и говорили: «Вон, бельдовские идут». Топаем по легендарному парижскому старому блошиному рынку. Бах! Матерок русский: «Оба! Ребята, идите сюда! Вы откуда?» — «Из Москвы!» — «Как там столица?» — сразу спрашивали эмигранты.
Когда я вернулся домой, только через год осознал, что это было.
— Как французы отнеслись к вашей музыке?
— Когда парижане услышали нашу музыку, были крайне удивлены нашей энергией, нашим драйвом.
Как-то пришла к нам на концерт компания наркоманов, употреблявших легальные во Франции наркотики, разложили парни свою продукцию мade in France. Их было человек пятнадцать. Сколько мы выступали, постоянно были на наших концертах.
Конечно, все было организовано на высшем уровне: водичка, покушать. Прием был просто фантастический.
Мы работали на открытой площадке. Жан Работе был организатором праздника коммунистической газеты «Юманите». Он из Советского Союза пригласил артистов Большого театра и Кола Бельды.
В первом отделении выступали мы с Николаем Ивановичем, во втором – звезды Большого театра. Так мы давали такого жару французам, что те и про Большой театр забывали.
Во Франции Николая Ивановича спросили, сколько он получает. Кола ответил: «15 рублей». «В минуту?» — переспросили французы. «Нет, за концерт», — уточнил Кола Бельды.
Он всегда выступал как в последний раз. Импресарио хотел продлить наши гастроли во Франции. К сожалению, не получилось. Не все так просто было в Советском Союзе.
Концерты-то были порой скандальными для того времени. Мы играли громко, играли рок, у нас были длинные хаера (волосы. – Авт.). Жаль, что нет видеозаписей тогдашних наших выступлений. Записи на телевидении или на студии грамзаписи и концерты за пределами Москвы – две совершенно разные вещи. Нам часто приходилось выслушивать гневные замечания от чиновников!
— А что Кола?
— Он говорил «Во, пацаны!» и поднимал большой палец вверх. Николай Иванович никогда почти не пел патриотических песен о партии, о режиме. «Зачем? — говорил он. – На это есть Иосиф Кобзон!» На этот вопрос он мгновенно отвечал.
— Каким был Кола Бельды?
— Он был простым. Я не мог с ним ездить в метро. Это была катастрофа! Абсолютная узнаваемость. Такое ощущение, что ты голый, все на тебя смотрят, все оборачиваются. Это было неприятно, некомфортно. Для того чтобы это выносить, нужна была выдержка. От такой узнаваемости многие ломались на раз. Николай Иванович ждал этого узнавания и был прост в общении с людьми.
— Кола любил выпить?
— Звезда и алкоголь – два друга.
В начале 1990-х все поменялось, собственно, и той страны, где Кола Бельды, как казалось, был обречен на успех, не стало. Не вписался этот большой артист в музыкальный конвейер шансоново-уголовной жути и ласково-майной приторности. Не было тогда спроса на талант, на голос, на искренность, на настоящее.
Подстраиваться он не захотел. Вернулся на родину, на Дальний Восток, женился. Жена ему родила дочь Лену. Жизнь стала обретать смысл. На одной из фотографий два невероятно счастливых человека – Кола и его девочка.
В 1993 году артист скоропостижно скончался в магазине, от сердечного приступа. Скорая помощь опоздала…
Юрий Вязанкин
В подростковом возрасте Кола Бельды сбежал на фронт, передвигаясь в ящике для угля под вагоном, стал юнгой на Тихоокеанском флоте, участвовал в освобождении Кореи, награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями «За победу над Японией» и «За победу над Германией».
Однажды молодой Кола Бельды признался директору Хабаровского училища искусств, что хочет вместо своих «запятых» сделать большие круглые глаза. На что директор училища возмущенно сказал: «Даже не думай! Уберешь запятые, тебе аплодировать не будут!».
С многочисленными концертами Кола Бельды побывал во многих городах страны и за рубежом, побывал в 46 странах мира. За границей его знали не меньше, чем в СССР.
Когда Николая Бельды уже знали в Москве, телевизионная ведущая концерта Анна Шилова, объявляя его выступление, оговорилась и произнесла: Кола Бельды. И это прозвучало так необычно и звонко, что в итоге превратилось в творческий псевдоним.
