В 2020 году рыболовецкие предприятия на Амуре, особенно те, что выше Николаевска по течению, перебиваются мизерными уловами. В депрессивной таежной глубинке, где экономика едва дышит, тяжелее всего простым жителям.
Привычные корюшка, кета и горбуша превращаются в недосягаемый дефицит. Рыбные богатства выгребают в сыром виде на экспорт и в западные регионы России шустрые собственники нарезанных им промысловых участков. Уцелевшие от промышленников остатки добивают местные браконьеры по всему руслу вместе с перекупщиками из Китая и бывших южных республик СССР. Жители края все громче требуют покончить с геноцидом водных биоресурсов и обеспечить круглогодичное насыщение местного рынка амурской рыбой по приемлемым для небогатого большинства ценам. Если останутся вдруг излишки, вывозить их только готовой продукцией глубокой переработки. Главный тормоз на этом пути — сырьевые монополисты, которым внутренний рынок с местными потребителями — как телеге пятое колесо.
Обыкновенный монополизм
Впереди путина осенней кеты. От нее во многом зависит: быть рыболовецким предприятиям или не быть, появится лосось в хабаровских магазинах или снова уйдет в столицу и за границу.
В этой критической ситуации федеральный Минсельхоз запрещает на всем Амуре плавные сети, без которых осеннюю кету выше Николаевска не добыть. Три района — Николаевский, Ульчский и Комсомольский — опять сталкивают лбами, хотя ни в одном из них большинство населения от рыбных раздоров ничего не выигрывает.
Взять отнерестившуюся в июне-июле горбушу. На всем Амуре нынешним летом ее официально поймали 1315 тонн (менее половины от сравнительно низкой квоты). Причем 1161 тонна от этой добычи, или 85%, выловлена от Амурского лимана до Иннокентьевки. И так по всем видам лососей: максимальные квоты всегда в низовьях, в границах Николаевского района. Второй по добыче -Ульчский район.
Кстати, совсем недавно, в 2016-м, горбушевый улов исчислялся десятками тысяч тонн, рекордными за последние полвека объемами. Без сдерживающих тормозов. Небольшие крохи из вырученных миллиардов перепали поселковым бюджетам, основной навар поимел крупный бизнес, федеральная и краевая казна. А вот цифры по азиатской корюшке на Амуре этой весной: из 1700 тонн около 83% (1444 тонны) взяли в Николаевском районе, 256 тонн – в Ульчском. В целом в разы меньше обычного. Общая тенденция последних четырех лет на Амуре – обвальное сокращение водных биоресурсов.
Почти не осталось летней кеты: объем ее разрешенных квот второй год подряд стремится к нулю. За необузданным переловом наступает разорительный недолов, пока промысловики не опомнятся и биосистема не восстановится. Последняя надежда – на хороший подход осенней кеты. Промышлять «осенку», конечно же, нужно, но не нахрапом, как до 2019-го, а в разумных пределах и под гарантированным контролем.
Если же не ловить вовсе, то до пятидесяти предприятий в Ульчском и Комсомольском районах загнутся и до двух тысяч рыбаков окажутся без своего основного заработка. Минус недоимка рыбных налогов, дополнительный отток местных жителей и расцвет браконьерства, например, под вывеской родовых общин малых народов, которым после бурных протестов сети все-таки разрешили. Ведь рыбное место пустым, то бишь ничьим, не бывает.
Отраслевая наука в лице ХабаровскНИРО с упрямством, достойным лучшего применения, объясняет нехватку лосося климатическими и гидрологическими осложнениями. Тем не менее 11 июля 2020 года федеральный Минсельхоз издает приказ №320 о полном запрете на Амуре плавных сетей, которыми с начала XX века рыбачат во всех амурских районах. В первую очередь выше от устья, где сильное течение сносит стационарные заездки и ставные неводы.
Закидными неводами осеннюю кету там тоже не взять, она обычно идет далеко от берега, с быстрой водой и на максимальных глубинах. То есть официально рыбачить осеннюю кету можно, а технологически почти нет. Всем, кроме низовьев Николаевского района, где речной поток очень слабый и где заездками всегда возьмешь приличный улов. Получается, что «низовому» бизнесу, который всегда в выгодном положении — географически и по квотам, обеспечивается еще большая монополия. Самое время вмешаться ФАС, иначе монополисты добьют весь Амур.
Передо мной официальная переписка Ильи Шестакова, руководителя Росрыболовства в составе федерального Минсельхоза, с депутатом Государственной думы Борисом Гладких. Главный посыл Бориса Михайловича: запрет на плавные сети означает конец промышленного рыболовства в Ульчском и Комсомольском районах со всеми вытекающими последствиями.
Главный контраргумент Ильи Васильевича – нужно восстанавливать рыбный ресурс. По его данным, за последние десять лет ставными неводами, в том числе типа «заездок», добывалось в среднем 27% всех лососей на Амуре. Остальное – плавными сетями до 9300 единиц, по одной сетке на каждые сто метров течения.
«Правильные» заездки против «нехороших» сетей
У знакомых мне опытных рыбаков такая позиция Росрыболовства вызывает недоумение, ведь достаточно долгое время на Амуре бесконтрольно бесчинствовала целая орда браконьеров и коммерсантов. Как можно было посчитать проценты улова на десятках заездков и тысячах лодок в том же Николаевском районе, где пять штатных рыбинспекторов, к которым на подмогу присылают еще с десяток в путину?
И как определялся рыбный запас, если с 2009-го закрыты контрольно-наблюдательные станции на Амуре, нет нормального научного мониторинга? В советскую бытность на каждом из трех тогдашних заездков постоянно присутствовал закрепленный за ним рыбинспектор. Стоило рыбаку допустить удушение из-за давки хотя бы нескольких рыбин, тут же следовал штраф вплоть до прекращения лова.
Мертвые хвосты поплыли тоннами, когда частные владельцы уже не трех, а более пятидесяти заездков перестали пропускать рыбу в верховья. То, что не попадало в ловушки, нередко долавливали сетями нанимаемых лодочников.
Перед этим Росрыболовство и краевая власть поделили весь Амур между промышленниками. Спохватились только тогда, когда дружественные им компании выжали лососевое стадо словно лимон и успели сколотить многомиллионные состояния.
«Будь заездки не такими уловистыми, как сети, – считает доцент кафедры промышленного рыболовства Дальрыбвтуза Евгений Осипов, – то далекие от сантиментов промышленники рыбачили бы одними сетями. Но извлекать из реки по полтонны кеты за сплав лодочной сетью дано далеко не каждому. Требуются сила, сноровка, навыки, заслуженная удача. Другое дело – стационарный заездок. Он стоит перпендикулярно течению, и рыба сама заходит в его ловушку десятками тонн по сетевому крылу длиной до полутора километров. В прошлом году в низовьях Амура стало вдвое меньше заездков, но и ими можно все выловить, если установить около таких поворотных мест, где проходит почти вся рыба. О производительности заездков свидетельствует тот факт, что в 2017-м первоначальную амурскую квоту ими выловили буквально в три дня. Проходные дни для пропуска лосося превращаются в надувательство, если постоянно не контролировать каждый заездок, чтобы он своевременно открывал пропускное окно для миграции к нересту. Нам говорят, что функцию окна сейчас выполняет фартук глаголя, однако его подъем не гарантирует выпуск всей рыбы, поскольку в ловушке (глаголе) существуют перегородки, которыми можно этому воспрепятствовать. Для гарантированного прохода в сетевом полотне крыла необходимо, в зависимости от его длины, оборудовать одно или два пропускных окна достаточного размера. И закрепить это требование в правилах рыболовства. Вот где огромный резерв для увеличения воспроизводства лосося. Конечно, если плавные сети не ограничивать по количеству и размерам, то ими тоже можно нанести серьезный ущерб водным биоресурсам. Применение всех орудий лова необходимо эффективно регулировать и надлежащим образом контролировать».
Вместе с ответственными учеными законопослушные рыбаки ждут от государства выверенных решений, без перегибов и недогибов с подачи всевозможных лоббистов. Первые шаги в этом направлении Росрыболовство предприняло в 2018-м, запретив одновременное применение на одном рыболовном участке и сетей, и заездков. Давно бы так! Минимальное расстояние между заездками увеличили до двух километров и между плавными сетями до одного. Длину сетей ограничили 150 метрами, а высоту шестью или девятью метрами, в зависимости от района. Раньше сети достигали 400 метров в длину и сорока в глубину! Заодно добавили проходных для лосося дней, правда, почему-то в Николаевском районе их вдвое меньше, чем в Комсомольском, где промысловые квоты и без того до смешного низкие.
В 2019-м, когда эти ограничения вошли в силу, впервые за долгий период заполнились нерестилища осенней кеты, сформировался оптимальный баланс между основными орудиями лова. Он оказался опять нарушенным полным запретом плавных сетей, которые рыбу валом не душат и весь сетевой улов идет в дело. Чтобы узнать, что думают по этому поводу в Николаевском и Ульчском районах, еду туда перед осенней путиной.
Хлеще чем в девяностые-нулевые
Самый высокий уровень безработицы по Хабаровскому краю – в Ульчском районе. В его административном центре, селе Богородском, заместитель районного главы по социальным вопросам Олег Шереметьев делится со мной наболевшим:
«Рыбацкая отрасль вместе с лесной здесь традиционно градообразующая. Сначала по независящим от нас причинам потеряли лесную, а с закрытием рыбной лишимся последних рабочих мест. Останутся только бюджетники, за исключением Де-Кастри и филиала американского «Экссона». Горбуши и летней кеты не видим который год. Горбуша этим летом шла редкими экземплярами, и ее, скорее всего, добили местные браконьеры, так как нерестовые речки не охраняются. Лосось пошел на убыль, когда в лимане появились заездки. Там много ума не надо, выставил крыло и черпай сколько зашло. Даже в 90-е так не уничтожали. А плавными сетями у нас ловили всегда. В советское время строго по плану и под контролем. Закидной невод – совсем другое. Им можно выловить корюшки, немного горбуши, если она в изобилии, но только не осенней кеты».
От себя добавлю: с конца нулевых количество рыболовных участков и квот в Ульчском районе росло как на дрожжах, пока не начался ресурсный обвал.
— Как изменения в рыбной отрасли отразилась на муниципальном бюджете? – интересуюсь у начальника районного финансового управления Ирины Басковой, которая в местной администрации около семнадцати лет.
— В 2003 году на территории района вылов и реализацию рыбы осуществляли четыре колхоза. Они обеспечивали работой основную часть населения. Сейчас в районе действует свыше сорока рыболовецких предприятий, а рабочих мест значительно меньше. Объёмы поступления доходов от деятельности этих предприятий в бюджет района примерно равны доходам от деятельности прежних колхозов, а возможно, даже и меньше. С учетом того, что сегодняшний рубль намного дешевле, снижение доходов очень существенное.
А вот мнение известного нивхского писателя и поэта, автора нескольких замечательных книг о местных традициях и природе, Евгения Павловича Гудана, с которым мы вместе выехали на протекающую поблизости речку Кенжу. Когда-то она была нерестовой.
«Видишь, двадцать минут стоим, и ничего за это время не булькнуло, ни одного рыбного всплеска,– разводит руками Гудан.– Зато в пятидесятые годы возле Дыльмы, где я родился, на Дыльминском ключе нерест горбуши был таким мощным, что когда втыкали в воду весло, оно не падало и двигалось с рыбным косяком вертикально. Изобилие кончилось, когда в Амурский лиман запустили рыбопромышленников, а в самом Ульчском районе вместо процветающих рыболовецких колхозов расплодились частники. Многие не платят местных налогов, грешат браконьерством. Возмущает бесцеремонное, грубое отношение прикомандированных спецназовцев к районным жителям, как будто мы уничтожили и переловили всю рыбу. За пять лишних кетин могут ударить, порвать документы, даже если перед ними многодетный отец семейства, вместо того чтобы обязать официально заплатить за излишек. Я уже не говорю про безумные штрафы! Нельзя за небольшой перелов считать людей браконьерами. Аборигенам, в том числе русским, амурская рыба жизненно необходима. Строже спрашивать нужно с промышленников, которые перелавливают сотнями тонн».
Следующий визит – в районный отдел рыбоохраны. Начальник отдела Олег Лукьянов сослался на то, что он человек государственный и что без разрешения хабаровского руководства беседы не будет. Пришлось покинуть его ни с чем. Зато в районном отделе Амуррыбвода, в чьем ведении любительский лов, без лишних церемоний на мои вопросы ответили. Раньше, оказывается, по любительской платной путевке ловили, пока не выловят обозначенное количество, теперь путевка действует в строго определенный день. И если не поймал, то в пролете.
«Чтобы русские не маскировались под представителей коренных малочисленных народов, – предлагает председатель районной ассоциации КМНС Марина Одзял,– нужно снизить стоимость лицензионной путевки и вписать в нее открытую дату до полного вылова. Самим КМНС разрешить больше ловить на каждого человека. Бывший губернатор Фургал увеличил вылов на каждого члена КМНС до 150 кило, но на следующий, 2021 год. Зато в этом отменили вылов летней кеты. Рыбы действительно мало, тогда давайте полностью запретим промысел на всем Амуре на восемь лет. И потом возродим колхозы. А не как сегодня, когда разрешают «своим» и запрещают всем остальным. Посмотрите, на каких богатых машинах ездит у нас рыбинспекция, какие в их дворах мощные холодильники, и поговорите с председателем родовой общины «Чайка» в Тахте Евгенией Тимофеевой».
Звоню Евгении Викторовне. Ее возмущению нет предела:
«Тахта на отшибе, добраться до нее можно лишь по Амуру. Здесь живут такие, как я, негидальцы и нивхи. Нам без рыбы никак нельзя, пенсия 11 тысяч, другого заработка нет, а нас впервые лишают летней кеты. Такого никогда раньше не было! Для себя мой муж поймал полтора десятка кетовых хвостов, за это рыбинспектор Юрий Огарков арестовал у нас две маломощные моторные лодки. Со дня на день — осенняя путина, а нам ловить нечем! Зато когда чужие люди с мощными катерами рыбачат возле Тахты, их почему-то не трогают. Больно смотреть, как плавными промышленными сетями уничтожается все живое в проходной – из Амура в Амгунь – протоке Тахтинская. Поэтому нерест в Амгуни, куда всегда заходило огромное количество лосося, сейчас под угрозой. Просим прокуратуру и новое руководство края немедленно вмешаться. Терпение у людей на пределе».
Прийти в себя и взяться за ум
Перед отъездом из Богородского успеваю на лодке проскочить в соседнюю с ним Ухту. Она тоже живет рыбой, которую ищи-свищи. Расплодился немного частик, однако по краевым квотам на КМНС сетью одному человеку разрешено ловить по сто-двести граммов одного вида, будь то верхогляд или толстолоб. Ухтинцы нередко рыбачат на свой страх и риск, улов продают промышленникам или узбекским, таджикским скупщикам.
Ухта когда-то входила в колхоз «Удыль», рыба шла валом, ее брали с лодок плавными сетями по сто метров. Потом грянул дикий капитализм. Местные в Богородском и Ухте надолго запомнили, как фирма сына первого хабаровского губернатора ловила осетровых, калугу «в научных целях» или с правом выкупа осетрового конфиската. Всегда в окружении автоматчиков, рыбинспекции и формально как бы не нарушая закон. Ловили сотнями тонн и здесь же, на рыбобазах, перерабатывали. От стоков осетровой, калужьей крови амурские воды покрывались дьявольским бордовым румянцем. Злые языки судачат, что на этом же бизнесе подняли свой стартовый капитал те, кто приобрел затем самые лучшие рыболовные участки в низовьях.
Похоже, что после этих осетровых импровизаций некоторые влиятельные персоны в научных, надзорных и правоохранительных офисах никак не могут прийти в себя. Запретный плод, который они разрешили тем, кому не принято было отказывать, оказался столь сладок, а пример заразителен, что нерестовые притоки Амура до сих пор реально не охраняются.
В Николаевском районе меня интересовала прежде всего житейская польза от рыбной промышленности для обычных людей. При всем старании, ничего полезного не приметил. В районе ни одного специализированного рыбного магазина и ни одного места для любительского лицензионного лова.
Кстати, в Ульчском районе таких участков шесть. В Николаевском почти всю реку с лиманом раздали промышленникам. А из того, что осталось, районные и краевые начальники с Амуррыбводом не в состоянии выделить участок под любительский лов. Пеняют на оборонное ведомство, которое не согласовывает их вариант, имеет на него виды.
В итоге местные русские, татары, евреи меняют свою национальность на КМНС, чтобы по-человечески ловить. Или, рискуя всем, браконьерят. Жанна Чувашова, единственный сотрудник Амуррыбвода в районе, на вопрос когда любители смогут законно ловить лосося, ничего не смогла ответить.
Гнетущее впечатление оставил небольшой рыбацкий поселок Чныррах. С одной стороны — корпуса огромного морозильного комбината, с другой — доведенные до разрухи двухэтажные жилые коробки. Возле одного из гаражей расспрашиваю компанию местных парней: кто из них с комбината? Говорят, что не хотят там работать из-за низкой, нерегулярной зарплаты. Если бы платили нормально, то обязательно б устроились.
С появлением нового комбината лучше не стало, кругом развал. Выразительно кивают на автобусную остановку, впритык с которой — гора мусора внутри и вокруг контейнера. Короче, помойка прямо на остановке с видом на комбинат. Такого свинства не замечал ни в одной, даже самой забытой богом деревне.
Вернувшись в Николаевск, беседую на улицах с горожанами. Случайно встречаю парня, который не один год строит заездки, знает их подноготную. Посвящает меня в тонкости проходных дней:
«Нужно отслеживать все стада рыбы от заездка к заездку и по их движению вводить проходные дни, чтобы половина лосося могла свободно миновать все преграды, попасть на нерест. Если вводить наобум, без учета реального движения стада, то в проходной день неприкосновенная часть стада может оказаться далеко от заездка и потом его не пройти. Отсюда крайности с пропуском рыбы: либо ничего, либо все».
Мой собеседник отлично помнит, как в детстве наступал на горбушу во время путины около Пронге. И как потом одна частная фирма уничтожила всю живность в реке Хусси, впадающей в Амурский лиман. Несмотря на свою профессию, он двумя руками за отмену на Амуре всего промышленного рыболовства, со всеми заездками и сетями. И за то, чтобы каждому местному разрешили бесплатно вылавливать хотя бы по десять лососевых хвостов. Об этом на Амуре мечтают многие работяги и безработные.
Можно ли нормализовать ситуацию?
Мечты мечтами, но как подсказывают не ангажированные ученые, для начала хорошо бы разработать адекватные правила рыболовства на современной научной основе. Что предполагает точный расчет лососевой миграции до всех точек нереста и такую расстановку во всех районах орудий лова, которая обеспечит необходимый проход лосося на нерестилища. Если потребуется, сократить до минимума число орудий и промысловых участков. Оставить только соответствующие технологическим и социальным критериям. Такого расчета до сих пор нет.
Зато есть запрет на сети и зеленый свет экспорту с нехорошим лоббистским душком. Ладно бы только лоббистским. Наши азиатские партнеры тоже не дремлют. В их интересах медленное, но уверенное закрытие «лишних» амурских сел сырьевым вахтовым промыслом. Когда придет время, опустевшие земли молниеносно освоят колонисты из соседних держав. В Москве и Хабаровске им подыгрывают некоторые магнаты и бюрократы, поэтому порядочным гражданам пора браться за ум, проявлять солидарность, иначе рыбного счастья не видать ни Комсомольску, ни Богородскому, ни Николаевску.
Вопрос: сможет ли краевая власть вместе с Росрыболовством нормализовать ситуацию на Амуре в интересах всех его коренных обитателей, от нанайцев до русских, чтобы им хотелось здесь жить, работать и продолжать свой род? Только если будем сообща этого добиваться. По-другому вряд ли получится.
Виктор Марьясин
