Почему Приамурье опустилось до сырьевого придатка с рукотворными безрыбьем, малолюдьем, безлесьем и что с этим безобразием делать?
В погоне за диким клевом
До Оремифа мчимся на джипе, оттуда через реку в сторону мыса на снегоходе. Скорость под сто километров. За рулем мой знакомый хабаровчанин, решивший половить корюшку на удочку напротив метеостанции Джаорэ. Там потрясающий дикий клев, зато с другой стороны неводов не клюет. Отчетливо просматриваются квадраты ставных ловушек от самого Николаевска. После второго десятка сбился со счета. Чем ближе к мысу от Оремифа, тем неводов во льду больше. Возле каждого — своя бирочка с названием фирмы и номером лицензионного разрешения.
Немного не доезжая до мыса, сворачиваю в село Нижнее Пронге, где у местных жителей узнаю, что до нулевых годов корюшку в окрестностях села промышленники не ловили, но лет пятнадцать назад начали и потом разошлись. Больше всего отсюда до Николаевска наставили ловушек в прошлом году. В этом году основная их часть переместилась за мыс Пронге в Амурский лиман в сторону Джаорэ, которое отсюда километров за двадцать пять. Как раз туда, куда нужно нам.
Подъехавшая глава поселения Алла Закаменская вкратце поведала о жизни села с полуторавековым прошлым. Постоянных жителей — 250 человек (в 1993-м – 670 душ), летом за счет приезжих и рыбаков их число вырастает до 500. К поселению относится также Алеевка (40 жителей) и Джаорэ с Алексеевкой, где людей почти не осталось. Когда-то Алеевка славилась большим рыбколхозом, но попала в список «неперспективных»: вплоть до конца 70-х насаждали массовое переселение деревень в крупные поселки и города. Ущерб от огульной урбанизации, как и от повальной приватизации, сравним с иноземным нашествием. Сама Закаменская, многое повидавшая и испытавшая, женщина боевая: добилась регулярного захода в село пассажирских судов на воздушной подушке, завоза полагающихся бесплатных лекарств, наладила водокачку с качественной водой. Надеется на обещанную «Ростелекомом» прокладку оптико-волоконного кабеля для улучшения связи, ставит вопрос о замене едва живой линии ЛЭП до Алеевки.
Зато с рыбой беда. Корюшки этой весной как никогда мало, в прошлый год намного меньше обычного поймали осенней кеты, в том числе из-за запретных проходных дней, совпавших с основным ходом лосося. По мнению Аллы Владимировны, ВНИРО должно начать реально мониторить ситуацию на Амуре, хотя бы как в советское время, иначе рыбы не будет.
Базовое предприятие «Рыболовецкая артель (колхоз) «Нижнее Пронге» давно зарегистрировано в селе, платит сельхозналог и с 2006-го является частным. Из-за плохого улова в 2019-м кое-как наскребло на зарплату, сельхозналог составил менее миллиона. Колхоз ежегодно завозил в село поросят и кур с комбикормами на откорм местным жителям, доставлял по заявкам стройматериалы. В этом году завоз сорвался из-за коронавируса. По доступным мне сведениям, около десяти рыбных лет колхозом владел Дмитрий Макаров, а когда начался резкий спад, предприятие продал. Работающее в Нижних Пронгах рыболовецкое ООО «Босантур-2», по словам Закаменской, тоже планирует зарегистрироваться в селе. Главное, чтобы при любом собственнике базовое производство участвовало в социальной жизни села.
…И вновь дорога на Джаорэ. Ловушек в самом деле становится больше. Мелькающие на деревянных табличках названия: ООО «Босантур-2», ООО «РПК «Восточное», ООО «Р/А колхоз «Нижнее Пронге». Больше всего — от РПК «Восточное», здесь его невода явно преобладают. Сразу за мысом в глаза бросаются четыре последовательных ловушки без промежутков между их крыльями, визуально — километра на полтора-два. На табличках возле этих ловушек читаю: «ООО «РПК «Восточное», бригадир Э.К. Григорян». Ловушки примерно в том месте, где, по словам проезжающих мимо нас рыбаков, Южный канал. Это уже зона ответственности пограничников. Летом по каналу устремляется в устье лосось, а по весне — корюшка. Визуально сплошная цепочка ловушек перекрывает канал и не дает здесь прохода корюшке. А что же надзорные органы? Устное разъяснение представляющего в Николаевске природоохранную прокуратуру Георгия Кульгина меня огорошило: оказывается, это не четыре отдельных невода, а одно орудие лова с несколькими ловушками. И по действующим правилами рыболовства не ограничивается в размерах. Открываю правила для Дальневосточного бассейна, где в статье 33.2 есть ограничение до полутора километров для ставных неводов, но только до мыса Пронге во внутренних водах. А невод из четырех ловушек уже за Пронге, в Амурском лимане. Наученные горьким опытом рыбаки забили в набат о том, что между крыльями ловушек нужны проходы для пропуска корюшки, что шахматный порядок неводов посреди амурского русла для рыбы губителен, и предложили размещать их только около берега, чтобы основное течение было свободным. Тем не менее отраслевая наука в лице хабаровского филиала ВНИРО – ХабаровскНИРО на своем ученом совете 4 февраля не утвердила конкретные меры по ограничению промысловой нагрузки на корюшку. И диктует свою позицию как единственно верную краевой комиссии по анадромным рыбам во главе с губернатором. Святая наивность? Не думаю.
Росрыболовство также до сих пор не утвердило единый классификатор орудий вылова с их развернутым описанием, включая конструкционные особенности и принципы лова. Отсюда путаница в понятиях и простор для злоупотреблений, например, наращивание крыльев заездка свыше их официально разрешенной длины дополнительными элементами.
К сожалению, и к этому классификатору, разработанному во ВНИРО в 2017-м, хватает претензий. В нем, например, прописано, что ставной невод состоит из одной или нескольких ловушек. Хотя здравый смысл подсказывает, что один невод – одна ловушка плюс ограничения по длине для крыльев, иначе одним орудием можно перегородить весь Амурский лиман. И тем более рыбный канал, которому ВНИРО до сих пор не удосужилось придумать точного определения, что, по словам пограничников, не дает им правовых оснований освободить две трети любого канала от промысловых орудий для беспрепятственной миграции рыбы.
Вместе с тем у Росрыболовства есть зримые достижения на Амуре. Благодаря введенным им в 2017-м проходным дням, ограничениям на сети и на заездки заполняемость амурских рыбоводных заводов производителями потомства выросла с 30% до 90% от норматива. По нерестовым рекам тоже заметный прогресс. Однако инициативы этого ведомства по обнулению лова в верховьях ставят крест и на тамошних рыбаках, и на тех, кто ловит в низовьях, чрезмерными квотами по отношению к реальным рыбным запасам.
Но вернемся к дороге на Джаорэ. По ходу останавливаемся около одной из ловушек РПК «Восточное» как раз во время ее подъема. Улов азиатки составил 10 мешков, или около 500 килограммов. Это, конечно, не мизерные подъемы в Ульчском районе, но все равно не сравнить с тем, что было. Радости на лицах рыбаков не заметно. Говорят, мало, но все же надеются, что основной косяк где-то рядом и после адаптации к пресной воде двинется в устье через несколько дней. В самих ловушках вода очень грязная, мутная, видимо, после прошлогоднего паводка, что тоже понижает улов. Корюшка любит чистую воду и в ней же старается нереститься. Еще несколько километров езды до конца ловушек и в метрах четырехстах за последним неводом показывается длинная вереница из нескольких десятков автомашин с рыбаками-любителями. Клев через лунки такой, что некоторые виртуозы выдергивают за день по 700-800 корюшек при официальной норме в полторы сотни. Но приехавших из Маго, Оремифа, Тнейваха, Озерпаха понять можно: у них корюшка не ловится уже третий-четвертый год. Все, кого ни спрошу, объясняют свой приезд именно этим. Обычно сюда пробивались только на снегоходах, но благодаря бесснежной зиме по свободному льду на Джаорэ ринулись со всего Николаевского района и даже из-за его пределов. Тут же, не сговариваясь, любители пеняют на алчность промышленников. Хотя еще недавно корюшку в обоих районах из полных ловушек качали насосами по несколько подъемов за день. Теперь лишь малая толика от былого. Как говорится, за что боролись, на том и обожглись.
Жгучие цифры
…Выловив за компанию с товарищем одну вертлявую рыбку, возвращаюсь обратно через Николаевск, Иннокентьевку, Маго.
Возле Иннокентьевки добраться до ловушек не удалось из-за превращенного в рыхлую слякоть льда, при этом в самой Иннокентьевке зарегистрировано РПК «Восточное» – один из отраслевых лидеров. Пропорционально уловам платит сельхозналог – от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов рублей. При этом неизмеримо больше попадает в федеральный и краевой бюджеты согласно налоговым правилам, напоминающим новую продразверстку.
А вот и Маго. В 1993-м здесь проживало свыше четырех тысяч, сейчас около тысячи. От Пронге до Маго — сто речных километров. На этом отрезке самый интенсивный промышленный лов.
— Сколько рыбы доходит до Маго? – спрашиваю у главы поселка Владислава Мавровского.
— Резкий спад корюшки продолжается пятый год. Первая, самая сильная азиатка сюда уже не доходит. И малоротки почти не видно. Если ниже нас будут ловить такими же темпами, лосося и корюшки не останется. Считаю, что до восстановления летних лососей их вылов следует запретить. В первую очередь необходим реальный контроль за промышленным ловом, ведь по масштабу промышленное браконьерство гораздо больше обычного.
— Что поселение имеет от рыболовства?
— Только долю НДФЛ. Две частные фирмы – «ДВ-Экспорт» и «Амуррыбсервис», которые здесь промышляют, у нас до сих пор не зарегистрированы, местных жителей берут с неохотой. С другой стороны, далеко не все местные хотят трудиться с полной отдачей. При этом уловы падают ежегодно. Например, «Амуррыбсервис» в 2013-м выловил 500 тонн корюшки, а в этом году его квота всего 30 тонн. А в 2019-м от нас ушел ООО «Ухта-Пром», дававший бюджету села до двух миллионов налоговых рублей в год.
— А что по лесу, которого на маговском рейде целые горы?
— Местное подразделение «Дальлеспрома» у нас не зарегистрировано. Если в советское время за счет «Дальлеспрома» село процветало, то сейчас огромные налоги от перевалки леса уходят наверх. И село угасает. Предприятия оказывают нам посильную спонсорскую поддержку, но это не выход. Из 11-миллионного бюджета нашего поселения лишь 40% составляют собственные доходы, остальное субвенции и дотации. Отсутствует прямая зависимость между доходами каждого поселения и того, что в нем производится. Необходим жесткий закон, обязывающий все предприятия платить налоги по месту производственной деятельности. При сокращении полномочий и налоговой базы развитие невозможно. К примеру, до 2015-го мы сами распоряжались землей своего поселения, потом это полномочие по краевому закону ушло в район вместе с земельными платежами, от которых селу оставили половину. В несколько раз сокращена доля отчислений от НДФЛ в сельский бюджет. Поэтому Маго не процветает, а вымирает.
Поговорив с главой, подъезжаю к огромным штабелям круглого леса от «Дальлеспрома». Внушительный объем кругляка размещается с внешней стороны охранной изгороди, имеет свободный доступ. Явное нарушение мер безопасности, чреватое крупными неприятностями. И не где-то в тайге, а на глазах у правоохранителей. Комментарий продавщицы из ближайшего магазина: «Лес оголяется, и зверье идет прямо в село. Скоро медведи будут здороваться с нами за руку». Может, из-за того, что в реке мало рыбы, медведь ищет еду на свалках? Ладно медведь, а человеку куда податься и как ему с этим быть?
Председатель родовой национальной общины в Сусанино Юрий Декал и его супруга Светлана, как и глава Нижнего Пронге Закаменская, убеждены, что начинать нужно с науки. Раньше научный катер возле Сусанино каждое лето считал ловушками скат малька осенней кеты и горбуши.
— Сейчас лосось не считают и не имеют понятия сколько вернется, поэтому все прогнозы ХабаровскНИРО не более чем сказка, – убеждена Светлана Александровна, проработавшая многие годы технологом в рыбколхозе. – Что касается корюшки, то ХабаровскНИРО и АТУ объемы ее уловов реально не контролируют. И ничего не делают для разблокирования от ставных ловушек лимана для ее прохода в Амур. А раз так, то скоро корюшки не будет и около Николаевска. — Чтобы покончить с браконьерством на всем Нижнем Амуре, достаточно поставить на трассе до Николаевска один надежный круглосуточный пост и около Богородска проверять все речные суда, – считает Юрий Декал.
Все верно, но для этого нужны неподкупные силовики и общественники, иначе рыба на Амуре закончится. Тут же прикидываю оптовую цену лосося с икрой: на тысячу тонн выходит примерно триста миллионов рублей. В 2016-м на нижнем Амуре выловили 65186 тонны рыночной стоимостью около 18 миллиардов. В тот же год суммарная выручка РПК «Восточное», ООО «Ухта-Пром», ООО «ВРК» Чнырраха, рыбколхоза «Нижнее Пронге» составила чуть более трех миллиардов рублей. С учетом более мелких компаний «сверху» – миллиарда четыре. Допустим, столько же потеряли на усушке-утруске. А где остальная десяточка ярдов, господа бизнесмены и все надзирающие за рыболовным процессом службы? В какой такой заветной кубышке? И это еще без учета корюшки! Тут либо чудовищные приписки, либо гигантский теневой рынок с коррупционными метастазами.
Природоохранный Ревком
Для наведения порядка нужна точка опоры. Нам, русским, пора бесповоротно решить, что мы здесь делаем: обживаем и заселяем весь без изъятия Дальний Восток в союзе с природой или превращаем свой край в сырьевой, транзитный придаток с дальнейшей сдачей соседним державам, как когда-то правившие Россией временщики отдали Аляску, КВЖД, Порт-Артур.
Если всерьез прирастаем корнями, тогда есть смысл в системе предлагаемых профессионалами последовательных мер и шагов. В первую очередь все предприятия рыбной отрасли требуют перевода на режим сырьевой экономии и глубокой переработки. Давать квоты исключительно тем, кто платит на месте налоги, занимается рыбоводством, производит более сложный, чем простая заморозка, продукт.
Следующая ключевая мера – кратное снижение максимальной рыболовной нагрузки по всему Амуру, например, до 6000 тонн лососевых. С другой стороны, обеспечение нерестового хода анадромных по всем амурским притоками и по главному амурскому руслу достаточным количеством проходных дней. А также равного доступа к добыче анадромных во всех районах для сохранения местных предприятий и населения. Правила рыболовства должны преследовать эти главные цели, разумеется, на достоверной научной основе.
Саму отраслевую науку вернуть на лиманы, реки и водоемы для полноценного мониторинга биоресурсов, сделать ее по-настоящему государственной, объективной, очистить от небескорыстно штампующих завышенные прогнозы функционеров. Сразу прекратится бесконечное перетягивание рыбных объемов между районами. Вполне достаточно двух с половиной тысяч тонн на Николаевский, столько же на Ульчский и 1000 тонн на все остальные. И не больше, при любом количестве идущей на нерест рыбы. Меньше – пожалуйста. Сокращение вылова можно с лихвой компенсировать дополнительными доходами от глубокой переработки.
Приоритет №1 – сохранение местного населения, его потребностей, занятости, традиционного и любительского лова. Точно так же по корюшке. Она должна вернуться в постоянный рацион краевых жителей, начиная с Николаевского, Ульчского, Комсомольского районов. Это предполагает сокращение количества орудий лова в низовьях, частично в верховьях и эффективный рыбоохранный контроль за реальными объемами добычи и вывозом того, что добыто, а не так, как сегодня, когда за все время своей поездки я не видел возле ловушек ни одного гражданского или пограничного рыбинспектора.
Следующий шаг – максимальное ограничение экспорта. Сбыт в России – не менее 90%, в самом регионе – не менее 30%. За рубеж — исключительно продукты глубокой переработки. Больший процент экспорта допустим только для удаленных от основной материковой части компаний на Сахалине, Камчатке, Магадане, Охотске. Государству, в свою очередь, – восполнять выпадающие доходы районам и поселениям путем увеличения их доли в консолидированных российском, региональном бюджетах и обязательной уплаты налогов по месту производственной деятельности. Еще одна неизбежная мера: ввести жесткие лимиты для вывоза капитала и направить частную инициативу в полезное русло. Бизнесмены, как и чиновники, обязаны служить той стране, где они зарабатывают деньги. Тем паче что обычные люди, словно рыба за кормом, мигрируют за финансовыми потоками: из поселений в районные центры, из районных — в региональные, оттуда в столицу и дальше – в Цюрих, Лондон, Париж. И пока эти потоки не развернем, ничего в принципе не изменится.
Стратегическая задача – переформатировать Амурский бассейн и весь российский Дальний Восток из искусственно вымирающего региона в благоприятное жизненное пространство с новыми управленческими подходами. Местным и федеральным властям пора предметно заняться каждым амурским селом, добиваться его демографического и хозяйственного подъема. Не грех поучиться у наших отважных предков, перед которыми, например, сразу после Гражданской войны во весь рост встала проблема восстановления амурских рыбных запасов. С этой целью Дальревком в 1923-м запретил вылов всех пород рыб в основных амурских притоках, в 1925 году запретил промысел осенней кеты на пять лет и горбуши по нечетным годам в течение восьми лет, уменьшил количество рыболовных участков в окрестностях Николаевска-на-Амуре, создал контрольно-пропускные пункты на нерестовых реках для учета численности лосося и частично заменил закидными неводами заездки.
Вместе с тем первые жалобы на «исчезновение и уменьшение рыбы вследствие… полной безалаберности промыслов» поступали Приамурскому генерал-губернатору еще в 1894 году. Примечательно, что с 1907 по 1918 годы количество рыболовных участков в низовьях Амура удвоилось, а уловы летней кеты уменьшились в 10 раз! Спустя столетие рыбный погром фактически повторился.
Отдельные прецеденты были и ранее, ведь запретившее иностранные сырьевые концессии советское государство тоже порой чересчур увлекалось своей монополией, воспринимало природу как неисчерпаемый резервуар для запредельного роста промышленных показателей. К сожалению, замшелых догматиков и разного рода рвачей хватает при любом строе. В 1923-м целеустремленный и решительный Дальревком сумел остановить разграбление природного потенциала, защитить общенародные интересы в таком огромном регионе, как наш. Сегодня иная эпоха, более гуманная политическая мораль, и все же лучшего лекарства, чем жесткий контроль за жизненными ресурсами со стороны государства и общества, пока нет.
Последние новости
Стало известно о планах Росрыболовства запретить промышленный лов сплавными (лодочными) сетями на всем Амуре. Разрешат только стационарными заездками и закидными неводами с берега. Все районы, кроме Николаевского, с этим категорически не согласны, поскольку им заездками не поймать из-за более сильного течения и больших глубин. А закидные используются при изобилии рыбы, которого нет. По-хорошему, ловить можно и заездками, и сетями, лишь бы их количество и размеры не подрывали рыбный ресурс. В советское время в Николаевском районе было лишь три скромных заездка, в прошлом году – 17 , причем гораздо больших размеров. По сплавным сетям – похожая вакханалия по всему руслу. При этом полный запрет сетей выгоден одному Николаевску, тогда как от полного запрета заездков выигрывают верховья. Золотая середина – разумные ограничения на орудия лова ради выживания всех амурских поселков. В случае однобоких лоббистских запретов без лосося и корюшки в конечном итоге останутся и «низы», и «верхи». Многим жителям всех рыбацких районов придется «сматывать удочки» в переполненные города. Хочется надеяться, что федеральный Минсельхоз и Росрыболовство такого сценария не допустят.
Виктор Марьясин
