Сегодня гость редакции — Светлана Григорьевна Екимова, директор медико-психолого-социального центра Тихоокеанского государственного университета, кандидат педагогических наук
— Согласитесь, что сегодня в стране, в крае, в городе, в душе каждого из нас психологический шторм?
— Да, сегодня у нас повышенная тревожность у всех и во всем — и в связи с немыслимыми экономическими санкциями, и в связи со специальной военной операцией на Украине.
— Поэтому хотелось бы услышать ваше мнение, ваши наблюдения по поводу, скажем так, психологического самочувствия людей старшего поколения, среднего возраста и молодых не только в этих условиях, но и дальше.
— А вы сами что думаете?
— Думаю, что с психологической точки зрения людям старшего поколения в силу их жизненного опыта проще определиться со своей позицией. По людям среднего возраста много тревожных ожиданий, поскольку в их руках бизнес и судьба работающих в нем по найму. А для молодых характерен нигилизм, и не утопит ли их нынешний психологический шторм?
— Штормит всех — это однозначно. Хотя сегодня уже несколько спокойнее, чем было в начале. Особенно было заметно по ажиотажному спросу на продукты и на лекарства. Люди, причем чаще всего пожилого возраста, сами искусственно создавали эту ситуацию. Хотя было предостаточно информации о достаточных запасах. Но они, понимая, что влекут за собой любые военные действия, затаривались про запас, на всякий случай. Это на бытовом уровне.
А если говорить об отношении к этой ситуации, то не может быть все однозначно. Мнения и делились, и менялись, люди по-разному относились и в начале, и сейчас, поскольку недостаток информации сменился ее избытком. Кто-то сразу же поддержал действия президента, заявляя, что давно это следовало сделать. Ведь жители Донецкой и Луганской народных республик восемь лет страдали от украинских нацистов. А Россия сейчас однозначно помогает бороться с украинским фашизмом не только им, но и защищает себя, упредив нападение, которое явно готовилось на нашу страну.
— Но ведь не все стопроцентно за действия президента.
— Если говорить честно, то есть у людей и такой вопрос: а надо ли воевать за яхты и миллиарды наших олигархов? Ведь их дети не участвуют в специальной военной операции.
— Это больной вопрос, который пока не будируется в публичном пространстве.
— Но он тоже нуждается в обсуждении.
— Есть те, кто сожалеет об участии в военных действиях наших молодых ребят.
— Да. Но по-другому здесь никак нельзя, и это понимание постепенно тоже приходит. Как иначе научиться защищать свою страну, если не с оружием в руках?! Они — военные люди, они давали присягу. И если не они, то кто? Понимание придет. Слишком близко у нас граница и слишком большая у нас граница с Украиной. Неонацисты сидели у нас под боком, и неизвестно, что мы получили бы, если бы не начали эту операцию первыми.
— На ваш взгляд, кого больше штормит — бизнесменов или тех, кто у них работает по найму?
— А здесь две стороны одной медали. Если санкции круто коснутся предприятий, нарушатся связи с иностранными партнерами, то может сократиться производство, уменьшиться прибыль, что ударит и по работникам. Штормить будет обе стороны.
— Можно ли говорить о психологии особого поведения в этих условиях? Как себя вести, чтобы самому себя не утопить?
— С психологической точки зрения никогда не следует терять голову, не бросаться в омут. Надо взять паузу, подумать, посмотреть, просчитать свои ресурсы, все возможные варианты, выходы, результаты. Причем непременно с учетом времени: что может быть через два дня, через неделю, через месяц. Ситуация сейчас меняется стремительно, практически каждый день. Главное — не паниковать!
— На словах все понятно, а как на деле?
— Искать такие варианты и пути, которые раньше, в прежних условиях, были непривычными, а сегодня и завтра они могут оказаться выигрышными.
— Такая ситуация: все просчитано, а выхода все равно не видно. Тупик?
— Как говорится в известном анекдоте: из любой безвыходной ситуации всегда есть три выхода… Они появляются только тогда, когда соберешься с мыслями и разложишь все по полочкам. Абсолютно безвыходную ситуацию я могу сравнить с суицидом. Причин для него огромное количество — мало ли какие страхи над нами висят?! Но главное то, что человек видит свою проблему однобоко: как он ее понимает, как он ее ощущает. У него нет веера вариантов, поэтому и выход он видит только один — уйти из жизни. Но если поработать над собой, другие варианты всегда найдутся. Однако тому, кто дошел до такого состояния и сам уже не может выйти из него, нужна помощь специалистов.
— Ну, до экономического суицида мы не дойдем. Но и к психологам наши бизнесмены ни за какие коврижки не пойдут.
— Если человек не умеет выделять главное и второстепенное, если не умеет разложить свою проблему на составляющие, то я всегда советую как минимум проговорить ее.
— Проговорить? С кем?
— Именно проговорить. С тем, с кем у вас есть контакт, кому вы доверяете. Кто это будет? Друг, сосед, родственник, коллега, психолог… Важно, чтобы было доверие и понимание. Чтобы появились варианты, важно проговаривать проблему с кем-то, обсуждать ее, не молчать.
— Почему именно проговаривать? Можно ведь и молча обдумывать…
— Когда вы проговариваете вслух, то начинаете слышать себя, и у вас уже возникают какие-то вопросы. А коль возникают вопросы, то не все потеряно, так как на них надо искать ответы. Полезно прописать (как раньше писали письма) или прорисовать (красками или фломастером) свои тревоги, проблемы, свое состояние. Что получится? Сплошная чернота или нет? Главное — сделать эмоциональный выплеск.
— А если сделать физическую разрядку?
— Очень полезно! Земля очень хорошо впитывает всю плохую энергетику. Поработайте на земле, вскопайте грядку — очистятся мысли, придет на ум что-то светлое. Психологи рекомендуют любые физические действия: подвигать мебель, постирать вручную, помыть полы руками, включить бодрую музыку — уже захочется жить, а черные мысли начнут постепенно отступать.
— В городе или в крае у нас есть организации или общества, куда предприниматель мог бы пойти за советом?
— Разумеется, есть. Я не буду называть, чтобы не делать рекламу. Но их достаточно по самым разным направлениям деятельности. По крайней мере, человек может там проговорить свои тревоги, посоветоваться, попросить помощи. Это хороший и надежный вариант.
— Обязательно ли обращаться к психологам? Если судить по зарубежным фильмам, то там такое весьма распространено.
— У нас так не принято, к сожалению. Психолог не подскажет выходы из каждой конкретной ситуации. Но он поможет снять тревожность. А это уже полдела. Ведь самое главное — не оставаться наедине с собой, не держать тревоги в себе, которые прокручиваются и прокручиваются только в одном ключе, без других вариантов. Если тревоги и проблемы загонять вглубь себя, будет хана. А хана не излечима.
— Однако убедительный вердикт! Как вы думаете, наш бизнес уже в какой-то мере переварил санкционный ужас и начинает потихоньку из него выходить?
— Конечно, у каждого своя ситуация. Кто-то обрадовался и энергично действует, кто-то присматривается, кто-то выжидает, дескать, авось пронесет. Ситуация меняется ежедневно и будет меняться еще довольно долго. Но ведь жесткие санкции в отношении России недружественные страны вводили еще с 2014 года. Они были и до этого, а сколько их было в советское время?! Мы их пережили. И никто от той кучи санкций не умер, и сейчас продолжаем работать. Перейдем на оплату в рублях за экспортную продукцию — это же здорово! Это волей-неволей заставит возрождать свое производство. Вы же смотрите, что происходило: студентов производственно-технических училищ некуда было отправлять на практику — предприятий-то в крае по пальцам пересчитать. Если же появится новое производство (а оно появится!), значит, потребуются умные головы специалистов и золотые рабочие руки. Унывать не стоит. Оптимизм выгоднее, а оптимисты всегда успешнее.
— Рассмотрим, как вы говорите, вторую сторону медали. Бюджетникам вроде бы не грозят сокращения и увольнения. Однако многие работающие в бизнес-структурах действительно опасаются за свою работу…
— Невозможно подстелить соломку под каждого. Сокращение или увольнение будет когда? Завтра, через месяц, через год? Постоянно жить в таком страхе нельзя категорически!
Люди среднего возраста достаточно молоды, работоспособны, востребованы на рынке труда. Уйдете с одного места, найдете работу на другом. Санкционные условия, в которых мы сегодня находимся, заставят нас не сидеть на месте, а двигаться — искать и открывать новое производство для выпуска своей продукции.
— Но ведь страшно!
— Страшно. Но этот страх не безвыходный. Это совершенно другое: страх нового, неведомого, того, что мы не знаем. И мы боимся: хватит ли опыта, хватит ли знаний для новой работы? Но не надо забывать, что у каждого есть определенный ресурс, который сидит в каждом из нас. Как второе дыхание у спортсмена, когда тот делает неимоверное усилие над собой и доходит до финиша. Такое второе дыхание есть у каждого из нас. Только мы не всегда его используем.
Что обычно страшит? Недостаток опыта. Так вы и сюда когда-то пришли неопытным. Но вас же научили. Вы же достигли своего уровня. Точно так же можно сделать и на новом месте. Только не бойтесь начинать. Может, на новом месте еще лучше получится, раскроете свои новые качества и тот потенциал, который был. Плюсом могут быть и переквалификация, и новый коллектив, которому выгодно иметь обучаемого коллегу.
— Когда-то читала, что пять-семь лет работы на одном месте — это предел достижения компетентности. Дальше роста не будет. И желательно менять или должность, или место работы, или профессию, иначе будет застой. А смена бодрит в профессиональном плане.
— Когда-то в Советском Союзе считалось почетным иметь одну-единственную запись в трудовой книжке. И люди зрелого возраста до сих пор с большим трудом меняют работу, потому что такая «оседлость» укоренилась в нашем сознании. Но в психологии западных стран это никогда не приветствовалось. Там считалось, что на одном месте долго засиживаться нельзя. Надо двигаться по карьерной лестнице, надо проверять свои личностные и профессиональные качества на других должностях, а то и в другой профессии. А это можно сделать, если только человек переходит на другой уровень. Другой уровень — это смена деятельности.
— Но нас так не учили.
— Не учили.
— Так об этом сейчас, видимо, желательно говорить?
— Студентам мы уже говорим: если вы выросли из штанишек, если чувствуете свой потенциал и не боитесь, меняйте деятельность. Самое главное в работе не кресло и не зарплата. Самое главное — брать ответственность на себя: за себя, за поведение, за свои поступки, за свой опыт, за свой уровень знаний и т.д.
— Брать на себя ответственность за свой поступок как раз по смене работы мы не желаем и не умеем.
— А кто будет это делать за вас?
— Начальник.
— Почему начальник? У него есть свои обязанности.
— Он должен организовать производство, чтобы люди там работали.
— Он организовал.
— А производство может закрыться. Кто виноват? Начальник.
— Начальник, быть может, и виноват. Но он не обязан заботиться о трудоустройстве подчиненных. Это уже их проблема, их возможность и их ответственность конкретно за себя. Да, любая ответственность — это страшно. А командиру в бою разве не страшно?
— Возвращаемся к народу, который начинает в какой-то степени даже паниковать по поводу сокращений. Что делать? Как себя вести?
— Во-первых, вам еще не объявили о закрытии предприятия. Отчего паниковать раньше времени? Даже на всякий случай не следует это делать. Во-вторых, сядьте и просчитайте. Попадете ли вы в число тех, кого могут сократить? Или вас оставят как нужного человека? В чем ваша сильная позиция? Какие есть дипломы, свидетельства о повышении квалификации и прочее? В-третьих, берете лист и пишете с одной стороны свои плюсы, а с другой минусы. Что перевешивает? Включаем мозги и для себя решаем, что можно попробовать поискать работу в других местах. Картина ясна, поэтому вам не страшно и вы (в-четвертых) пишете резюме и отправляете в службу занятости. При любом раскладе это будет лучший вариант, чем плакать, паниковать, надоедать мужу (жене), жаловаться родным и друзьям…
— А еще вариант: с работы по найму уйти на самостоятельное дело.
— Вариантов немало: открыть частное предприятие, уйти на самозанятость, пойти к кому-то няней или сиделкой и т.д.
— Да, если есть некая квалификация, то без куска хлеба не останешься. А если нет дипломов?
— А чем плохо выращивать ту же картошку? Тем более что нынче она такая дорогущая и весьма востребованная, а брошенной земли полным-полно. Самое главное, чтобы не было уныния на лице и в душе — что могу, то и сотворю.
— В свое время меня учили: при плохом настроении подойди к зеркалу, посмотри в свои глаза, сделай их искрящимися, изобрази на лице радость, запомни это выражение и иди к людям. И жизнь повернется к тебе хорошей стороной.
— Правильно говорили. Так учат актеров по системе Станиславского. Такая же заповедь и у педагога: он не имеет права стоять перед учениками с плохим настроением.
— Переходим к молодым, какое нынче у них настроение?
— Совершенно разное! Среднее поколение хоть что-то захватило от советского времени. Молодежь нынче совсем другая. Но она хорошая, отзывчивая, добрая. Ее надо только правильно направлять. К большому сожалению, не много внимания уделяется воспитательной работе. Ее желательно поднять на более высокий уровень, начиная с детского сада, как это было в советское время. Хороший опыт не резон выбрасывать за борт истории, им полезно пользоваться. Как бы мы ни относились к прошлому нашей страны, но тот дух коллективизма, взаимопомощи, единения, дружбы никуда не деть. Это наше. Нам без этого плохо.
— Вы хотите сказать, что у нынешних студентов это отсутствует?
— Нет-нет! У нынешних студентов помимо учебы уйма возможностей: петь, танцевать, заниматься спортом, участвовать в общественной жизни, работать в студенческих отрядах — направлений тьма! Иди, куда хочешь. Но только иди! Только не пей пиво на лавочке!
— И идут?
— Идут! Есть, конечно, прослойка ребят, которым «все равно», и мы от этого никуда не денемся. Но таких мало. На днях в ТОГУ открывается «Студенческая весна». Это всегда праздник для всех вузов, так как студенты демонстрируют свое творчество. Будет истинное удовольствие от того, что они могут делать.
— Почему вы заговорили об уровне воспитательной работы?
— Какая могла быть воспитательная работа, если мы два года из-за пандемии работали со студентами на удаленке? А как узнать, чем они дышат? Какое у них мнение? Насколько оно разное? А вопросы возникают жизненные, они распирают молодые мозги, им тоже хочется где-то высказаться. Они обмениваются между собой, но мы-то этого не знаем. Поэтому нужны какие- то формы — круглые столы, клубы по интересам и т.д. — где бы слышен был голос каждого.
— Молодежь обменивается своим мнением в соцсетях.
— Да. Мы видим результат обмена. Но мы не можем повлиять на их точку зрения. Ну напишу я, дескать, вы не правы. И что получу? Поэтому я вижу потребность неких активных форм для общения студентов именно Педагогического института помимо таких форм для всего ТОГУ. Ведь всегда находятся возможности и люди, желающие влить больше негатива в юные головы.
— Так ведь в соцсетях и вливают. И никто им не противостоит.
— К сожалению… На днях мы проводим вместе с историками мероприятие по фейкам в соцсетях. Как они возникают, кто их делает, надо ли им верить, как их анализировать, как сопоставлять факты, чтобы различать, где правда, а где фейк, и т.д. Соберем ребят со всех факультетов и поговорим.
— Мероприятие по фейкам — это интересно, а по санкциям можно организовать?
— Почему нет? Просто нужны экономически подкованные педагоги, которые были бы интересны студентам.
Но это разовое мероприятие, а такая работа, на мой взгляд, должна быть системной. Это очень больной вопрос: у студентов начальных курсов только-только формируется мировоззрение, еще нет четкой позиции. Важно показать им, объяснить, научить думать, анализировать. Ведь если у человека выработана привычка анализировать, то он сам всегда отличит истинное от подделки. Я иногда привожу ребятам цитату Гитлера: «Когда я слышу слово «интеллигент», моя рука невольно тянется к пусковому крючку пистолета». Объясните — почему вдруг пусковой крючок? Чем интеллигент плох? А это тот человек, который умеет думать, сомневаться, анализировать, сопоставлять и делать свои выводы. Тем самым он заставляет мыслить и остальных. А если глотать и верить всему, что пишут в соцсетях, то выводы будут не свои, а чужие.
— Свои выводы, своя позиция — замечательное явление. Но часто ли мы их наблюдаем в нашей жизни?
— Может ли человек высказать свою позицию? Или он повторяет то, что ему сказали? Это воспитывается с детства — в семье, в школе. Всегда проще повторить то, что тебе сказали.
— Стало быть, нынешнее молодое поколение не имеет своей позиции? Если так, то к чему мы придем?
— Нет. Не все такие. Да, есть постулат: не хочешь иметь неприятностей, не лезь, не высовывайся, не высказывай свою точку зрения, говори то, что от тебя хотят услышать, будь хитрее, не всем надо знать твои мысли. Так проще жить. И такая позиция есть у разных поколений.
— Почему?
— А кого интересует конкретная позиция конкретного человека? В большинстве случаев она важна только самому человеку. Для его самосознания, для его мировоззрения. По большому же счету она лишь иногда нужна обществу — по каким-то глобальным событиям, мероприятиям, действиям, фактам.
— Такой вопрос не случаен. На фоне нынешних событий на Украине у некоторых начальствующих товарищей появилось желание заняться, как они говорят, патриотикой. Значит, возникла потребность?
— Потребность в патриотизме есть всегда. Всегда! Что такое родина для тебя? Она одна. Она там, где родился. Можешь жить хоть где, но там будет (не зря же говорится) твоя вторая родина. А наша педагогическая задача — заложить понятие, что наша страна — это часть тебя, и ты за нее в ответе.
— Мы за последние тридцать лет подрастеряли патриотизм?
— Подрастеряли, к сожалению. Особенно в 90-е и 2000-е годы, когда отменили классное руководство в школах и кураторство в вузах. Потом опомнились и вернулись. Заговорили о юнармейцах, о волонтерстве и т.д. Задумались о том, что мы теряем поколение. И оно выросло — целое поколение нигилистов, которому все равно, которое ни во что не верит, которое все отрицает и т.д. А сейчас мы говорим, что патриотизм надо поднять на высокий уровень. С молодежью надо работать. На молодежь внимание надо обращать. И не тупыми митингами.
— У ребят, которые надели военную форму и защищают Донбасс, реальная патриотическая практика. Но это жестокая практика.
— Согласна, жестокая. Но они идут туда осознанно. Мы видим лица этих ребят, мы слышим их речи — без громких слов, без пафоса. Но они говорят прочувствованно и проникновенно. И коль такое поколение выросло и сформировалось, то за державу не страшно.
— Получается, что такое поколение сформировалось вопреки…
— …вопреки! Вот именно. Потому что, на первый взгляд, не так много усилий к этому прилагалось.
— Быть может, вы интересовались патриотическим воспитанием в других странах? Есть примеры КНДР, Китая…
— Там совсем другой уровень! Это не сравнимо. Мне нравятся слова Джона Кеннеди, который однажды сказал молодежи: «Никогда не спрашивайте, что родина должна вам. Всегда говорите, что вы должны сделать для родины». Мне кажется, что лучше не скажешь — это настолько патриотично. Почему американский гимн звучит везде и все американцы слушают его стоя, а у нас такого нет? Почему мы не можем ввести такую практику? Ведь это несложно. У нас нет общегражданской культуры отношения к государственной символике. Почему?
Да, появился запрос, и не только на патриотизм, но и на многие другие моральные качества — порядочность, ответственность, надежность, честность. Это и личностные, и профессиональные качества, которые требуются на любой работе и в любом месте, которые вообще в жизни важны. И если мы закладываем эти качества с детства, если развиваем их у молодых, то это то светлое завтра, на которое может рассчитывать нынешнее среднее поколение.
Раиса Целобанова. Фото Андрея Дунаевского
