Разговор с Владимиром Чернышовым о неравнодушии, сопричастности и дальневосточном характере
— В общем-то брать интервью у собственного редактора – случай неординарный, но в пятницу мы все вдруг неожиданно узнали о новом хабаровском движении, которое ты представил на радио «Комсомольская правда — Хабаровск». Что это за «новообразование»?
— Идея в прямом смысле витала в воздухе. Отчасти она родилась благодаря тем людям, которые массово выходили на защиту экс-губернатора и ходят до сих пор, хоть и в меньшем составе. Было очевидно, что многие из них душой болеют за экс-губернатора. Но постепенно мы наблюдали, как меняется риторика. Стали меняться лозунги, линейка их расширилась, и митинговать стали уже на совершенно отвлеченные от краевой повестки темы.
Но вот что стало совершенно понятно? Именно в эти моменты люди чувствуют единение, ощущают свою нужность. Они могут таким образом раскрыться. Испытать полноту экзистенции, как сказали бы некоторые философы. Чувствовалось, что в обществе давно созрел запрос на реализацию собственных идей и собственных действий. Вероятно, не в полной мере у нас сработал 131-й федеральный закон «О местном самоуправлении», по которому огромные полномочия отданы муниципальным образованиям в части осуществления своих инициатив. Закон был формализован, не дал возможности людям почувствовать свою сопричастность, а она должна быть — и в политике, и при экономических изменениях в стране.
У большинства из нас есть необходимость и желание что-то делать, высказывать свою позицию. И вовсе не обязательно все должно выливаться в митинг. Гораздо конструктивнее, если это чувство сопричастности к чему-то большому складывается из практических действий. Чего люди хотят? Жалуются, что живут в недостаточно благополучных условиях, что им не нравится окружающая городская среда, что не устраивает настрой в обществе, который становится критическим. Но все это, по большому счету, зависит от нас самих, от трансформации энергии, сублимации, если угодно. Можно пойти на митинг, даже не сочувствуя основной идее, но чтобы кайфануть от единения, а можно просто помочь соседке дотащить тяжелые сумки. Или помочь старику из соседнего дома собрать его древний «москвич». Возможностей – огромная палитра. И, на мой взгляд, такая взаимопомощь дает людям ощущение, что живут не зря, что они нужны. Какие-то особые каналы открываются, по которым передается энергия. Вообще, хочется, уж если мы говорим о том, что дальневосточники – люди с особым характером, чтобы наша локальная пока история переросла во всероссийскую.
— Что меня в вашей истории смущает: чем она отличается от волонтерства, от движения тимуровцев?
— Возвращаемся к началу… Называется она «За движ». Движ, движение — в самом этом корне заключена безумная энергетика. В чем отличие от волонтерства? Даже волонтеры — и мы это понимаем — достаточно забюрократизированная организация. В чем отличие от тимуровцев? Добрые дела не происходят по графику. Это то, что ты делаешь исходя из стремления, из сердечного желания, увлекаясь. У нас уже сформировалась достаточно большая группа единомышленников, которые решили стать активистами «За движа». Ближайшая акция, которую хотели бы провести, – межрегиональный энкаутер, где автомобилисты выполнят ряд заданий, которые принесут кому-то пользу. Сценарий уже пишется.
— Хорошо, но в чем отличие от НКО, которых у нас и так больше двух тысяч?
— «За движ!» объединяет.
— Получается, что все эти НКО некому было возглавить? У нас Общественная палата есть.
— Общественная палата. Тот еще движ… Нет, мы не хотим действия ради действия.
— Или это – попытка возглавить политическую ситуацию?
— «За движ!» лишен политических амбиций и не делает на этом никакого акцента. Мы не собираемся нашим «За движем» перекрывать, например, движение митингующих. Одно другому не мешает. Но мы хотим выразить некую идею — заявить о себе, рассказать кто такие дальневосточники. Например, намерены провести фестиваль ледяных скульптур в этом году, где каждый регион выразил бы, скажу условно, свою душу. А в январе где-нибудь на центральной площади в Москве мы представим целый ансамбль скульптур – ледяной, но пламенный образ Дальнего Востока…
— А деньги где?
— Ну, мы же все — энтузиасты, а энтузиастам зачем деньги? Конечно, необходимо какие-то фонды восполнять, будем участвовать в грантовых программах.
— А тебе не кажется, что щенят покормить, в энкаутер поиграть, бабушке сумку принести, песочницу отремонтировать – это такая мышиная возня. Как из этой мелкой возни, из этого мелкого движения сделать ДВИЖ?
— Нельзя построить мост на Сахалин, не собрав металлолом. Нельзя создать нечто грандиозное, не имея стартовых позиций. Для того чтобы привлечь сторонников и сформировать круг заинтересованных, как раз и нужна, как ты говоришь, мышиная возня…
— Как правило, все начинается в предвыборный период и после прохождения выборов заканчивается. Это напрягает и разочаровывает.
— В нашем случае — какой предвыборный период?
— Может, к 2024 году готовитесь или к 2021-му…
— У нас нет иерархической системы, нет членских взносов, партийных билетов. Зато у каждого человека есть свое мнение, и мы ни в коем случае не намерены это мнение ломать, вводить в движение какую бы то ни было идеологию. Наша главная идеология – это добрые дела и, если хочешь, изменение менталитета – от состояния «кто-то должен» до состояния «я могу». Чтобы систематизировать свою деятельность, мы создаем специальный сайт, где будет карта проблем, которые можно поправить малыми силами, будут объединяющие аккаунты в социальных сетях, где можно обменяться мнениями, или кинуть клич, или рассказать о результате.
— Мои соседки ходят за продуктами для бабушки, которая живет с ними на одной площадке. Много лет, регулярно, для этого им не надо никуда вступать или рассказывать всем в соцсетях. И Бэтмен (есть такие, кто в него верит) совершал свои добрые дела под покровом ночи, пока никто не видит. Вроде как не принято кричать о том, что делаешь добро…
— А я тебе скажу, зачем это надо. Одно дело, когда у тебя проблема и ты не решаешь ее, потому что ждешь ночного чуда, другое – когда тебе говорят: «Ты – Бэтмен, ты можешь!».
— Ну да, окрыляет. И как попадают в «За движ»?
— Он открыт для всех. Говоришь: ребята, есть проблема, уже 10 лет у детского сада не могут покрасить забор, давайте соберемся, сделаем? А дальше дело техники. А если это будет делать десять человек, получится и быстрее, и качественнее. После выступления на радио в группе WhatsApp у нас уже человек 70. И люди звонят, удивляются: как так, а что, так можно было? Люди хотят реализовываться, сами что-то делать. Один в поле не воин, а вместе мы можем горы свернуть.
— Почему же народ, объединившись на площади, 85 дней уже не может эту гору сдвинуть?
— Они борются с ветряными мельницами, а не гору сворачивают.
— И что в данном случае ветряные мельницы?
— Иллюзии.
— Иллюзии, что народ есть власть?
— Иллюзии собственной правоты.
— Есть и другое мнение, говорят, что стояние за Фургала, с одной стороны – бунт, бессмысленный и беспощадный, с другой – явление против ситуации, сложившейся в стране, которое не заметить невозможно.
— Все зависит от уровня рефлексии. Народ выходит, потому что не знает как себя реализовать. Для многих «кормление голубей» — механизм самореализации. Я наблюдал за митингами. Уверяю, то, что сейчас там происходит в будние дни — плотно сформировавшийся кружок по интересам, где Фургал не играет главенствующей роли и где главные персоны – Ильинична, которая сидит в кресле, водитель автомобиля, женщина с цепью на голове. Они – главные персоны, и ради них собирается вся эта площадка в будни. Это их самореализация. Может, надо направить их энергию в другое русло? Пусть как Том Сойер красят забор, город будет краше.
— Рисуют граффити на Белом доме? Замечательный бы объект туристической привлекательности появился.
— А почему нет, если красиво? А еще знаешь какая мысль есть? Нас, дальневосточников, ну не считая, пожалуй, хабаровчан – мы ведь сегодня самый протестный регион, многие представляют так: медведи, ушанка… и т.п. Хотелось бы это представление поменять, создать наш образ Дальнего Востока. Из каждого региона показать, что ДВ – это и путешествие к гренландским китам, которые живут в Охотском море, к Амурским столбам, к Анюйской бабе, которую никто не видел, но все ужасно ее боятся, к вулканам, к озеру Байкал…
— Добавить такой советской романтики, «тумана и запаха тайги?»
— Может, высокопарно сейчас скажу, но ведь мы регион с необычайным колоритом. Мы существуем в разных часовых поясах и географических широтах, у нас где-то бывает минус 73 зимой, а где-то летом растут персики. Не все знают что такое Дальний Восток. Надо, чтобы знали.
— Зачем? Сидим себе, нас мало, богатств много.
— И мы скрываемся от всего мира и прячем свои богатства, как те пингвины, которые носят с собой яйца? Надо демонстрировать свои яйца миру!
— Придут и оторвут! Я б лучше все припрятала.
— Ну, Данко вообще себе сердце вырвал, зато другим путь осветил. Пусть набегут. Будут развивать нашу экономику, поднимать нашу демографию, строить небоскребы, делать вечными дороги, билеты у нас будут стоить 3 тысячи рублей до Москвы, и на Камчатку за 50 тысяч летать не будем.
— То есть, грубо говоря, от покраски забора у пенсионерки в селе им. Полины Осипенко…
— …до запуска марсохода. Хочешь запустить марсоход, сначала помоги бабушке вынести мусор.
— Даже не знаю что сказать на это. Почему ты так странно улыбаешься, наверное, знаешь про «За движ» что-то, чего не знаю я?
— Я знаю про него ровно столько же, сколько ты.
— Но это ты выступаешь на радио, а я всего лишь беру интервью.
— Потому что я хочу перемен. Потенциал дальневосточников не востребован. Мы люди с огромными возможностями, горячими и иногда умными головами, люди, которые погружены в рутину, из этой рутины нужно вырываться. Единственный способ вырваться – это движ. Вселенная не терпит пустоты. Надо, чтобы центр притяжения был здесь, здесь – движ. Магнетизм Дальнего Востока должен быть мощнее магнетизма запада.
— Получается, что все равно ты — организатор, лидер?
— Я – временная точка сборки. Лидеры – все. А потом каждый лидер станет точкой сборки. Это такая пирамида добра. Миру его не хватает. В этом случае он может переродиться, и придет хаос. А мы же не хотим жить в эпоху хаоса?
Беседовала Ирина Северцева
