Гость редакции — Георгий Борисович Перов, капитан 1 ранга в отставке, заместитель председателя правления Хабаровской краевой общественной организации ветеранов-подводников, ветеран боевых действий в Афганистане, кавалер двух орденов Красной Звезды.
— Честно говоря, была задумка пригласить вас на разговор по случаю какого-либо торжества. А получилось иначе — по случаю специальной военной операции на Украине.
— Нет проблемы — сейчас все о ней говорят, еще больше думают.
— Достаточно ли информации дают нам телеканалы, чтобы разобраться, чтобы утвердиться в своей позиции?
— Я считаю, что очень недостаточно.
— В каком плане?
— Во-первых, изначально недостаточно было информации о причинах, почему президент принял такое решение. Ведь так, мельком показали, что разведка Донецкой и Луганской народных республик добыла план украинских военных по нападению на эти республики. План был составлен по нормативам НАТО. Вместе с планом имелась секретная пояснительная записка, где все было расписано: кто, где, куда и когда наступает. Начало наступления — февраль-март 2022 года. Потом определились, что 25 февраля будет начало вторжения и уничтожения ДНР и ЛНР, а 8 марта возможное наступление в Крыму.
— Поэтому и началась эвакуация детей и женщин из ДНР и ЛНР, причем началась срочно, вечером…
— Наша страна еще до этого поняла, что ситуация серьезная, когда началась эвакуация американских, британских и прочих посольств во Львов. То есть стало понятно, что добытый разведкой план выполняется уже реально.
А в это время только-только закончились совместные учения российских и белорусских военных на территории Белоруссии. Еще раньше Россия посылала США и НАТО нашу озабоченность и предложения по обеспечению безопасности и получила отрицательный ответ. В этих условиях нужно было решать, что делать.
Кроме того, у руководства нашей страны была информация, что НАТО в больших масштабах осваивает Украину как военный плацдарм.Строятся военные базы. Например, в Очакове англичане построили центр управления кораблями на Черном море. (И это в том месте, которое еще Суворов завоевал ценой жизни россиян!) Хотя в Черном море акватория ограничена для плавания иностранных судов.
— Ясное дело, был расчет на перспективу.
— Да, именно так. Было известно о построенных на Украине биологических центрах, где проводятся всевозможные испытания. Причем работали они втайне от украинского населения. Ясно, против кого все это делалось. Позже документально было подтверждено, что в них по планам Пентагона велись секретные биологические исследования, направленные против России.
Последней каплей, переполнившей терпение нашего руководства, было открытое заявление Зеленского о намерении обладать ядерным оружием. У нас была информация, что такие работы ведутся, у Украины есть соответствующие компетенции, а при поддержке США могут существенно ускориться.
Был ли другой выход в этих условиях у нашего президента, кроме того, чтобы упредить план нападения украинских военных? Ответ очевиден. У нас ведь был исторический опыт, когда разведка докладывала Сталину о точной дате нападения Германии на Советский Союз. Но Иосиф Виссарионович не поверил, и тогда наша страна поплатилась очень дорого из-за того, что не упредила нападение Гитлера. Поэтому я понимаю, что в данных условиях у Путина было мало вариантов.
— Уточните, что вы считаете недостаточной информацией?
— То, что план нападения на ЛНР и ДНР показали мельком, издалека. А его следовало, на мой взгляд, показывать крупным планом и говорить о нем подробнее, и не один раз. А ведь подготовка к вторжению в эти республики, как подтверждают добытые позже документы, началась еще в январе при участии НАТО. Уверен, у российского руководства была информация на этот счет, отсюда развертывание наших Вооруженных сил для проведения масштабных учений.
Второе: освещение хода операции часто носит формальный характер. Например, заявляется об уничтожении 3000 военных объектов ВСУ. Много это или мало? А сколько их всего, если обстрелы ЛНР и ДНР не прекращаются? Сколько танков осталось у ВСУ?
Третье: я считаю, идет недостаточно материала о наших Вооруженных силах.
— В каком плане?
— В том плане, что очень часто их сравнивают с боевыми действиями в Афганистане. А сегодня у нас совсем другие Вооруженные силы. И там была абсолютно другая война. Сегодня воюют ребята, которые добровольно выбрали для себя профессию военных. Они — профессионалы. У них совсем другая военная подготовка. Отнюдь не так, как отправляли в Афганистан малообученных призывников.
— То есть сегодня воюют профессионалы?
— Да, именно профессионалы. И нам об этом сказали только на четвертый или пятый день военных действий на Украине. То есть когда уже возникали попытки спекуляций на материнских чувствах, дескать, на войну отправляют необученных ребят… Каких необученных??? Там опытные солдаты и офицеры, которые посвятили свою жизнь защите своей родины. А знают ли гражданские лица, как воюют наши Вооруженные силы после полного перехода на контрактное комплектование?
Мне понравилась позиция Кадырова, когда ему сказали о гибели двоих чеченских военнослужащих. Он сказал: они — наши герои, которые выбрали этот путь, которые проявили мужество, и мы всегда будем об этом помнить.
Мы уже забыли, когда в 90-е годы не было ни керосина для самолетов, ни солярки для бронемашин, ничего не было! А сегодня у нас абсолютно изменилась обстановка в Вооруженных силах — там занимаются только военной подготовкой. Нет никаких дежурств в столовых, уборки территории и т.д. — все это делают гражданские люди по найму. Сегодня летчик летает, танкист управляет танком. Учения, тренировки, опять учения и учения!
— Да, об этом говорится мало.
— А с другой стороны, сегодня к военнослужащим совсем иначе относится государство. Мы помним, что совсем недавно если кто-то из афганцев обращался за помощью, то им просто по-хамски заявляли, дескать, мы вас туда не посылали… И еще до сих пор мы даже не уверены, как правильно называть события в Афганистане: и так, и сяк называли… А по Украине мы называем четко: специальная военная операция.
— Что это означает? Почему используется именно такой термин?
— Он означает боевые действия, ограниченные по территории, по времени, по использованию боевых средств (то есть без применения стратегического оружия) для достижения определенных целей.
— Мы можем сегодня назвать эти цели?
— Разумеется. Первая цель — разоружение Украины — демилитаризация, чтобы она не имела такого оружия, которое могло бы представлять опасность для нашей страны. И вторая цель — нейтрализация украинских националистов, то есть денацификация. Поэтому и удары наносятся по военной технике, по складам боеприпасов, по центрам управления, по аэродромам, по системам противовоздушной обороны и т.д.
— Вы начали говорить об ином отношении нашего государства к российским военнослужащим, принимающим участие в боевых действиях.
— Каждый из них знает, что идущий на боевые действия военнослужащий застрахован на семь миллионов рублей. Когда такое было? Никогда. А в условиях украинской ситуации государство дополнительно выделяет по пять миллионов рублей в случае гибели и по три миллиона рублей в случае ранения. Это тоже существенно.
И не забывайте про вооружение, которое постоянно обновляется. Чего стоит наличие в войсках высокоточного оружия?! Это тоже говорит об отношении государства не только к военнослужащим, но и к мирному населению. Мы и в Афганистане думали о том, чтобы по возможности не затрагивать мирное население. Решения по авиаударам, применению артиллерии принимались только по целям на достаточном удалении от мирных жителей. А сегодня при наличии высокоточного оружия, которое уже испытано в Сирии, это реально достижимо на Украине.
— Если долго смотреть телевидение, то возникает ощущение, что все наши ребята на танках и в движении. В основном так их показывают. А как налажен их быт? Где они спят? Как и чем их кормят? Если бы был фронт, то был бы тыл. А как здесь, если они все время на марше?
— Правильный вопрос. Думаю, наш народ хотел бы знать, как, например, организовано питание нашей армии во время боевых действий.
— Это же не военная тайна.
— Нет, конечно. Можно было бы показать и рассказать, как работают тыловые службы: как организовано снабжение, питание. Кто и где готовит, чем кормят, чтобы у каждого была уверенность, что каждый военнослужащий в той опасной обстановке сыт, обогрет, здоров. Считаю, это информационный просчет.
— Прошла информация о погибших и раненых российских военнослужащих. Одни называют около пятисот погибших, другие — пять тысяч. Как к этим цифрам относиться?
— Когда впервые назвали пять тысяч погибших, я сказал: на порядок врут! И точно: не пять тысяч, а около пятисот. Второе: если бы было много погибших и раненых, там было бы развернуто множество госпиталей и санитарных машин, чего там нет. И третье: данные о потерях всегда являются секретными. Их просто так никому не назовут, да и публиковать их запрещено. Поэтому если кто-то бездоказательно называет цифры, то не надо верить.
— Цифру в 498 погибших называл официальный представитель российских Вооруженных сил.
— Когда цифры приводит официальный представитель, то это другое дело: это уже не секретная, а открытая информация. Но все другое… Вот сейчас принимается закон о том, что нельзя шельмовать наши Вооруженные силы, размещать компрометирующую их или недостоверную информацию. Госдума просит наказывать за такое до 15 лет лишения свободы. А сегодня ведь действительно в головах некоторых наших соотечественников столько всякой информации! Как разобраться? Не знаешь, кому верить.
— Не поздновато ли такой закон принимают? Разве до этого не мусорили целенаправленно наше сознание?
— Я считаю, что у нас на Дальнем Востоке основная масса людей относится к событиям на Украине сдержанно и решение на спецоперацию поддерживает. А ведь кое-где в центральных областях, в Москве не так.
Есть такое негласное правило: пока идет война, активно выступать против нее в своей стране не принято. Закончится война, и тогда начнем разбираться — кому рубить головы, кому ордена на грудь. А все антиправительственные выступления во время войны — это не по-взрослому. Мне не дает покоя вопрос: как же так, за восемь лет в ДНР и ЛНР погибли от украинских обстрелов более 14 тысяч мирных жителей, а вы, нынешние «протестанты», почему молчали? Почему такое избирательное отношение к одним и к другим?
И второе. Санкционные меры, принятые в ответ на наши военные действия, затронули очень большое количество людей. Не только тех, у кого есть дорогая недвижимость или учатся дети за рубежом, но и тех, кто привык к зарубежному отдыху, импортным товарам. Их задело лично. Как вы думаете, как будут относиться к украинской операции люди, у которых за границей арестованы яхты ценой в сотни миллионов долларов или дорогие особняки? Понятно, да? А ведь президент еще несколько лет назад говорил: ребята, возвращайте капиталы в Россию, будет хуже. А возьмите разговоры о том, что могут объявить мобилизацию, могут призвать молодежь в армию.
— Такие разговоры ходят в кругах военных или гражданских?
— Такие страшилки ходят в Интернете. Дескать, без мобилизации мы не справимся. Но давайте грубо посчитаем. Даже если в украинской операции задействовано (как говорят наши недруги) 140 тысяч россиян, а вся наша армия под миллион человек, то еще есть хороший запас профессиональных военных.
— То есть к информации о мобилизации тоже следует относиться взвешенно?
— Конечно! Президент сказал ясно: мобилизации не будет. Но вероятность такая может произойти. Однако какой смысл посылать туда необученных, если есть профессионалы? С другой стороны, опять же ясно, что есть люди, которые просто боятся мобилизации. И мы их понимаем. Но у меня, как у человека, представляющего состояние противника, есть такая уверенность, что до мобилизации дело все-таки не дойдет. Наш контингент, который там есть, справится самостоятельно. С другой стороны, наше желание провести без лишних потерь операцию в том же Мариуполе затягивает время достижения цели.
— Расскажите про Мариуполь: город окружили наши военные, а как оттуда выкурить украинских националистов из «Айдара» и «Азова»?
— Я не могу считать себя глубоко осведомленным, но у нас есть силы специальных операций — так они называются, которые достойно проявили себя в Сирии.
— Мы с вами не раскрываем военную тайну?
— Нет-нет! Мы же недавно отметили пятилетие их создания. Эти силы как раз и предназначены для того, чтобы тихо выявлять и уничтожать тех, кто подлежит уничтожению. Здесь такая же ситуация. К примеру, Кадыров говорит: дайте команду ускорить эту операцию, и мы сделаем.
— И 14 тысяч чеченцев на Украину…
— Нет, он сказал, что у него более 75 тысяч желающих. А 14 тысяч уже там находятся. Я не знаю, какая цель операции по Мариуполю и по другим окруженным городам. До какого предела? Но, думаю, скоро все прояснится.
— Почему-то мало показывают работу нашей авиации.
— Что значит мало? Наша авиация господствует в воздухе над Украиной. Ее работа — больше двух тысяч уничтоженных объектов противника. Это штабы, узлы связи, колонны техники, самолеты и прочее. Ее работа — сопровождение наших боевых сил. Вы же представляете: идут колонны наших танков и бронетранспортеров, а за ними машины с боекомплектами, с топливом, с запчастями… Это махина! Но бывает, что подлетают самолеты противника бомбить наши колонны. Вы же понимаете, что несколько десятков уничтоженных в воздухе самолетов противника — это как раз в ходе боевых сражений. А как показать воздушный бой? Значит, журналист должен быть там. Я думаю, не везде пускают журналистов. С одной стороны, это очень для них опасно, а с другой — необученные войне журналисты могут просто мешать военнослужащим.
Я скажу вам так: чем тише проходят такие специальные операции, тем лучше для пользы дела. Мы еще узнаем, что и как сделали эти силы специальных операций и специального назначения.
— Участвуют ли дальневосточники в этой операции?
— Дальневосточные войска, разумеется, там участвуют. Их же перебросили туда сначала на учения, а потом часть из них осталась.
— А зачем украинцы затопили свой флагманский корабль военно-морских сил «Гетман Сагайдачный»?
— Кто их знает? Быть может, чтобы нам не достался этот корабль. Быть может, притопили его в таком месте, чтобы закрыть нам вход в какую-нибудь бухту.
— Что будет дальше с ДНР и ЛНР? У вас, как бывшего военного, опытного разведчика-аналитика, есть свои предположения, свои варианты?
— Я полагаю, две признанные нами республики будут самостоятельными. Другие области… Харьковская, Сумская и прочие могут организовать федеративную республику. Останется западная часть, где соберутся те, кто хотел бы под крыло Европейского союза. Но без нацистов, как мы хотели бы. И без претензий по Крыму. Потому что сейчас официальная политика Украины — вернуть Крым вместе с Севастополем вооруженным путем.
— Если это предположение считать хорошим вариантом, то какой может быть плохим?
— Плохой вариант, если останутся самостоятельными ДНР и ЛНР, а остальные попытаются объединиться в государство без федеративной основы. Но даже если такое случится, то все равно это государство должно быть без нацистов и под руководством адекватных людей, а не Зеленского, который ведет себя так, как ему указывают его хозяева. Однако мы не должны проиграть при любом варианте. В конечном счете, все должен будет решить украинский народ мирным путем.
— Скажите, такая тактика окружения нескольких городов сразу применялась когда-либо в военных действиях или это нечто новое?
— Поймите, данная военная операция не зря называется специальной, а значит, она уникальна сама по себе. Нам не надо занимать сразу всю территорию Украины. Нам надо обезоружить противника. Нам надо каким-то образом расправиться с нацистами. Таких операций у нас никогда не было, чтобы военные вели боевые действия и чтобы, не занимая территории, решали две такие грандиозные задачи. Получится ли расправиться с нацистами? Вопрос тяжелый. Прошедшие тридцать лет показали, что уже выросло целое поколение с исключительно русофобскими взглядами. Ведь ЛНР и ДНР практически освободили территории в границах своих прежних областей, а обстрелы продолжаются…
— У вас, как у ветерана, не возникало после Афганистана мыслей, что нашей стране еще придется воевать?
— Таких мыслей никогда не было. Наша страна мирная. Мы не захватчики. Считаю, что опыт Афганистана нас многому научил. Но если бы нас кто-то задел, то первая мысль — придется воевать, придется защищать. Нас и сейчас по большому счету задел разгул нацизма, размещение натовских баз у самых наших границ, неприкрытые угрозы безопасности нашей страны. Вот и приходится воевать.
— У вас два ордена Красной Звезды — афганские? За что они, можно рассказать?
— Конечно, можно. За образцовое выполнение специальных заданий командования, за умелое руководство личным составом.
— А конкретнее?
— За что разведчикам дают ордена? Войсковая операция проведена без единого выстрела, без потерь, а цель достигнута — значит, разведка сработала на «отлично». Все остальное пока засекречено. Кстати, один из орденов искал меня шестнадцать лет. И получил я его, уже будучи в отставке.
— Расскажите нам свою биографию.
— Я окончил высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени А.С.Попова в Петродворце по специальности «Радиотехническое вооружение подводных лодок». Проходил службу на Северном флоте на атомных ракетных подводных лодках стратегического назначения. Потом окончил Военно-дипломатическую академию, проходил службу в Главном разведывательном управлении Генерального штаба советских вооруженных сил. Работал в США, а также в центральном аппарате ГРУ ГШ. В 1983 году был направлен в Афганистан, где два года участвовал в боевых действиях в составе разведцентра армии. Офицерскую службу окончил в 1991 году в Хабаровске. На гражданке руководил коммерческими предприятиями, был вице-президентом «Далькомбанка», преподавал в филиале Российского университета кооперации и ДВГУПС.
— Чем вам запомнилась работа в Вашингтоне?
— Я попал туда в 1976 году, когда у нас с Америкой был период «разрядки». Разговоры были примерно такими. «Ты — оппортунист? — Нет, я приверженец Маркса, Ленина. — Скажи, где Ленин говорил о возможности мирного сосуществования капитализма и социализма, в каком томе и на какой странице?» И что я мог сказать, зная, что он этого не говорил? Но отношения были хорошие. На День Военно-Морского Флота мы устраивали приемы, американцы с удовольствием приходили. На приемах мы за руку здоровались с командующим американским флотом. Он ко мне благожелательно относился, потому что однажды мы с женой перетанцевали его в рок-н-ролл.
— Но вы в каком качестве были там?
— Конечно. В должности помощника военно-морского атташе.
— И чем занимались?
— В официальном статусе морского военного дипломата записано, что он должен изучать военно-морские силы страны пребывания всеми законными методами.
— Никогда не хотелось остаться там?
— Не хотелось. Никогда. Американцы сами по себе неинтересные люди, замкнутые. В разговорах одно и то же: плохая налоговая система, трудно жить, очень дорогие квартиры…
Сказать, что тогда меня что-то сильно поразило, не могу. Потом, правда, случалось. Однажды звонит знакомый из Пентагона: «Жорж, у вас в армии все читать умеют? У нас иногда приходят ребята, которые не могут прочитать инструкцию». Вот такие у них результаты учебы в государственных школах. Потому что домашних заданий у них нет, текущий контроль очень слабый. Очень низкий уровень образования в сравнении с нашим. Да и в Англии так же: трое моих хабаровских знакомых отдавали своих детей туда в частную школу на учебу, а потом забрали, узнав, что в восьмом классе они осваивают сокращенную программу пятого класса. Так что не обольщайтесь заграничным обучением.
— Мы немного отвлеклись, вернемся к нашей реальности. На ваш взгляд, наша страна выстоит в условиях непрекращающихся санкций?
— Выстоим, обязательно. Быть может, будет непросто, но выстоим. Начнем сами придумывать что делать. Санкции — это как дышло, не туда повернул, не то и вышло. Возьмем автопром: японцы приостанавливают, а немцы прекращают сотрудничать, вводят санкции, а южнокорейцы не вводят. Но мы-то знаем, что их машины отнюдь не хуже немецких. Посмотрите на ситуацию с самолетами, которые хотят забрать лизингодатели. Забирайте! Но как вы их заберете, если небо закрыто?! Неувязок уйма! Потому что санкции вводятся в спешке, под нажимом, непродуманно.
— Но некоторые задумываются…
— Задумываются. Возьмем Грузию: там в 2008 году была ситуация, аналогичная украинской, только прошла быстро и закончилась Южной Осетией и Абхазией. И сейчас Грузия против России ничего не имеет, даже предложила использовать свои банки для международных расчетов.
— По мере продвижения наших войск по Украине растет авторитет России.
— Да. Еще говорят, что лучшим учителем года следует признать Путина. Потому что сейчас на Украине все говорят на русском языке. А если без шуток, то у нас есть уверенность, что наши ребята на Украине сражаются за правое дело. Нет другого выхода, чтобы защитить свою страну, чтобы сделать нашего соседа неопасным для нас. Чтобы наши соседи понимали, что мы — друзья, что мы — единый славянский народ. Я думаю, что ветераны лучше всех понимают и всю опасность нацизма, и те ужасы, до которых он может довести любую страну. Спасибо нашим ребятам-воинам!
— Вы не дали оценку нашей армии.
— Я считаю основной заслугой нашего президента перед нашим государством, что он вытащил армию из пропасти, в которой она была в 90-е годы. Это было время, когда мы, офицеры, вообще потеряли ориентировку, для чего мы нужны. Вооруженные силы сокращались, мы не знали что делать. В действующих войсках практически не было боевой подготовки. Летчики не летали, танкисты не стреляли, моряки не плавали… И то, что произошло за эти годы, что Россия стала уважаемым в военном плане государством, это прямая заслуга Путина.
Быть может, нынешняя украинская спецоперация еще покажет наши недостатки, мы сделаем правильные выводы, что всколыхнет нашу военную промышленность. Потому что наше преклонение перед американскими принципами глобальной экономики начинает шататься. Ведь мы считали, что не надо производить все у себя, когда можно купить у других за деньги, которые получим за нефть и газ. В этом плане мы немножко промахнулись, кстати, вместе с другими странами. Выводы сделаем глубокие и далеко идущие. Поэтому я считаю, что в целом сегодня наша армия на ходу, то есть она идет вперед.
Раиса Целобанова
В опросе также участвовали Ирина Северцева и Игорь Ковалев
Фото Игоря Ковалева
