Рак на горе еще не свистнул?

Виктор Глебович Крюков — ведущий научный сотрудник Института горного дела ДВО РАН, кандидат геолого-минералогических наук, общественный защитник сохранения экосистем бассейна реки Амур

— Вы много лет занимались проблемами Амура. Напомните, в каком качестве?

— Я был в свое время ответственным секретарем Координационного комитета по устойчивому развитию бассейна реки Амур, работал в организациях, связанных с охраной дикой природы и многих других структурах, где можно было поднимать проблемы нашей реки.

— А сейчас каким образом Амур продолжает топить вас своими проблемами?

— Сейчас, будучи в институте, параллельно продолжаю работать над вопросами исправления негатива, который был допущен разными государствами в разные годы в отношении к Амуру. Как и любому другому ученому, мне не возбраняется заниматься интересующими меня вопросами. Тем более что в нашем институте есть экологическое направление.

— Вспомним немного историю: когда амурская вода стала вселять в нас разные страхи?

— Проблемы Амура начались где-то с 1986-1988 года. Появился аптечный запах у амурской воды и рыбы. Возмущенный народ стал писать гневные письма в разные инстанции. Подключили науку, а именно Институт водных и экологических проблем. Тогда его директором был Борис Александрович Воронов, и он активно включился в проблему, возглавив общественный комитет по сохранению экосистемы Амура. Были выявлены причины появления аптечного запаха — в реке обнаружили хлорфенол и другие химические соединения, основным источником которых являлась река Сунгари. Были направлены письма в адрес краевой и федеральной властей о необходимости разработки комплексной программы по сохранению безопасности Амура. Таким было начало.

— Почему опять надо говорить об Амуре?

— Потому что проблемы накапливаются. Работа того общественного комитета оказалась недостаточной, чтобы их решить. С 2003 года по моей инициативе был создан новый комитет — по устойчивому развитию бассейна реки Амур. Это государственно-общественная структура, в состав которой вошли вице-губернаторы или заместители председателей правительств шести приамурских регионов, руководители бассейновых водных управлений, а также представители научной и экологической общественности. Названный комитет успешно работал до 2010 года, а потом наступило затишье. Мы потеряли все контакты с Китаем. Информация была только по российской стороне.

— О каких проблемах нужно говорить сегодня?

— Об ухудшении качества природной воды. Об истощительном характере природопользования. Об интенсивном размыве левого берега реки. О сокращении биоразнообразия растительного и животного мира. Об угрозе загрязнения бассейнов Японского и Охотского морей. И о многих других сопутствующих вопросах.

В 2021 году Михаил Дегтярев, став нашим новым губернатором, поднял вопрос об Амуре, организовав межрегиональный форум. В докладе представителя Амурского бассейнового водного управления было сказано, что от Хабаровска и до Николаевска Амур находится в весьма неблагоприятном состоянии. Продолжается системное многолетнее загрязнение реки. Происходят периодические залповые сбросы и стоки отходов предприятий.

— Что это значит?

— Это означает, что чистой воды в Амуре нет, что идет сильное загрязнение воды и механическое, и химическое – органическими соединениями, тяжелыми металлами, нефтепродуктами, механическими взвесями. Причем, загрязнение идет не только нитритами и нитратами, солями тяжелых металлов, но и полиароматическими соединениями. Насколько известно, полиароматика — самая страшная, так как наиболее ядовитая и канцерогенная. Ее мельчайшие частицы не выводятся из организма, они накапливаются. А потом у человека происходят различные мутации. Отчего в Хабаровском крае отмечаются повышенные заболевания онкологией, серозно-вирусным менингитом, гепатитом А — от 1,4 до 4 раз выше среднероссийских показателей.

— Откуда у вас такая информация?

— Об этом говорят медики.

— Говорят или это официальные данные?

— Официальные данные. В 2007 году проходили парламентские слушания в Госдуме. И я тогда через наше министерство экономики получил информацию от медиков о повышенном заболевании онкологией населения вдоль Амура и в Чегдомыне. Там угольная пыль, а здесь вода. В 2011-2012 годах владивостокские медики озвучили эти аномальные цифры на конференции в Хабаровске.

— Они были связаны с качеством амурской воды?

— Конечно! Они напрямую сказали, что заболевания серозно-вирусным менингитом связаны с водой в Хабаровске и Комсомольске.

— А сейчас как?

— Проблема онкологии остается, по остальным заболеваниям я пока не имею информации, так как она сейчас в основном для служебного пользования. А медики в своих публикациях почему-то обходят конкретику.

— Но мы-то пьем амурскую воду…

— Специалисты говорят, что ее очищают качественно, хотя имеет место вторичное загрязнение в трубопроводах.

— А рыба?

— Рыбу, пойманную в районе Хабаровска, на всякий случай лучше не употреблять.

— Не потому ли уже давно запрещается купаться в Амуре?

— Потому что вода грязная.

— Только об этом громко не говорится.

— Даже если человек пользуется только бутилированной водой, его это не спасет. Когда человек принимает душ, ванну, купается в реке, кожа его за 10-15 минут вбирает в себя 150-200 граммов воды. Поры кожи пропускают все, в них нет никакой защитной мембраны. Взрослому человеку накопление грязи в организме как-то уже не так страшно, он пожил какое-то время. А для детей коварно: вы же слышите даже на бытовом уровне об избыточном количестве всяких дефектов. Здоровых детей очень мало. И эта проблема должна постоянно обсуждаться.

— Мы немного отвлеклись — вернемся к форуму.

— После форума я написал письмо Дегтяреву о том, что многое уже было сделано, что работу по защите Амура надо возобновлять и привлекать к ситуации и руководство приамурских регионов, и все население, и зарубежных специалистов. Только нашими усилиями проблему не решить. Мы не знаем, что делается на китайской стороне, но оттуда не могут не поступать загрязнения в Амур.

— Но ведь был совместный с китайцами отбор проб амурской воды?

— Да. С 2003 года мы с китайцами начали совместный мониторинг, благодаря настойчивости Хабаровского края и подписанному соглашению с правительством провинции Хэйлунцзян. Он был тогда инициатором всех дел. Потому что ему больше всех доставались все «богатства», которые верхние соседи сбрасывали в реку. Но с 2016 года наша страна отказалась от такого мониторинга, потому что, дескать, нет денег.

— В свое время была информация, что китайцы начинали строить очистные сооружения на предприятиях вдоль Сунгари, что якобы выделялись большие деньги…

— Рассказываю. В те годы китайцы очень неохотно шли на контакты с нами. И надо отдать должное бывшему губернатору края Виктору Ивановичу Ишаеву, который включал меня в самые разные делегации в Китай, где я выступал с этими проблемами. На всех экономических форумах Ишаев выделял отдельную экологическую секцию по Амуру. Затем мы подняли тему загрязнения Амура на международный уровень, подтянув к ней японцев. Ведь амурская вода идет в океан в сторону Японии. А японцы не могут жить без морепродуктов и рыбы, которая питается планктоном, который сорбирует в себе всю гадость. И японцы, очень чувствительные к этим вопросам, забеспокоились.

В 2004- 2006 годах мы провели две специализированные международные конференции по Амуру. Приезжали и англичане, и бельгийцы, и американцы, а в китайских и японских делегациях было человек по тридцать — такой был интерес. С нашей стороны звучал простой и понятный посыл: международное торговое сообщество, в конце концов, может сказать, что ваша продукция экологически не пригодна к употреблению, и вы потеряете гораздо больше, чем сэкономите на очистных сооружениях. И в 2006 году Госсовет КНР принял решение о целевом выделении денег провинции Хэйлунцзян. Ежегодно от 3 до 5 миллиардов долларов направлялось на решение социально-экологических проблем. В первый же год было закрыто более ста предприятий, которые не смогли организовать очистку стоков.

— Но их-то там гораздо больше!

— Их более четырех тысяч. Почти триста предприятий (таких, как бумажный комбинат в Цзямусах) получили предписания о грозящих им штрафах. Они сумели за два года все крупные предприятия перевести на очистку стоков. А после Цзилиньской катастрофы, когда на химическом заводе произошел взрыв нескольких реакторов синтеза нитробензола, китайцы готовы были не только поставлять нам оборудование, но и компенсировать ущерб. Однако наши власти почему-то не приняли денежную компенсацию.

— Сейчас такая работа на предприятиях вдоль Сунгари продолжается?

— Не знаю. Мониторинга нет, ничего не известно. Но еще тогда после начала строительства китайцами очистных сооружений качество воды в Сунгари стало заметно лучше. Но это только вода. А ведь накопление грязных отходов шло десятилетиями — их сорбируют и речной ил, и речная живность.

— И какой выход?

— С моей точки зрения (на основе предыдущего опыта) самой эффективной была работа в государственно-общественном комитете. Чиновник может о чем-то промолчать, а общественник всегда скажет где угодно и как угодно. И сегодня есть острая потребность в подобной структуре.

— Но она только для обсуждения проблемы? А что было сделано комитетом?

— Мероприятий было много, и все они достаточно высокого уровня. Региональные и международные совещания, семинары, конференции, научно-исследовательские экспедиции, парламентские слушания по Амуру в Госдуме. После обсуждения на таком уровне проблем Байкала это были вторые слушания в России.

— Как удалось организовать слушания?

— Виктор Иванович Ишаев убедил тогдашнего председателя Госдумы Бориса Грызлова. Надо отдать должное и Виктору Алексеевичу Озерову, он был тогда председателем комитета в Совете Федерации и очень активно помогал нам. Мы добились того, что на этих слушаниях приняли рекомендации о разработке комплексной программы и закона по Амуру.

— Однако закон, к сожалению, так и не появился на свет.

— Был подготовлен проект закона. Мы согласовали его с федеральным Министерством природных ресурсов. С трудом, но все же прошли и другие профильные ведомства. И, наконец, проект направили в Госдуму. А там все спустили на тормозах: к проекту закона нужны были ноги — ходить, убеждать, пробивать, дорабатывать, но заниматься этим было некому, а, может быть, и не хотели…

— Правильно ли я понимаю: нет закона об Амуре — нет и полномочий у приамурских регионов делать что-либо конкретное, так как данный водный объект находится в федеральной собственности?

— Именно так.

— Есть ли смысл сейчас возвращаться к закону об Амуре?

— На губернаторском форуме «Амур — река жизни» был поднят вопрос необходимости такого закона и программы. Надо формировать правовое поле управления бассейном реки Амур.

— И что? Ведь форум был еще в 2021 году…

— Вице-премьер (не буду называть имя) сказала, что в России нет для этого денег и нет такой практики, чтобы принимать закон по отдельной реке.

— Здрасьте! А закон по озеру Байкал? Там отдельный водный объект — у нас тоже отдельный водный объект. Стало быть, есть практика?

— Практика есть, но вверху думают иначе. Дальше: однако, народ-то не молчит, давит. И федеральное правительство было вынуждено объявить, что будет программа по десяти водоемам и рекам. В основном туда вошли пограничные реки, в том числе и Амур. Но когда народ в субъектах прослышал о таком намерении (а проблемы-то есть везде!), все бросились со своими предложениями. Сейчас программу расширили, включив практически все основные российские реки.

— Программа уже готова?

— Нет. Сейчас пока собирают предложения. У нас Минвостокразвития ответственное за сбор предложений по бассейну Амура. Однако из осведомленных источников мне стало известно, что наше краевое правительство дает предложения, а Минвостокразвития их отбрасывает — это не пойдет, на это нет денег… Получается, что нужно только такое, что не требует больших денег и трудоемкости в реализации.

— Может получиться так, что наш край в этой программе будет присутствовать, но мелкими задачами?

— Конечно! Тем паче если общая сумма федеральных денег будет размазана по всем водоемам, то нам достанутся копейки. Но Амур — это стратегически важный водный объект, это проблема национальной безопасности. Это пограничный водоток очень большой протяженности — почти четыре тысячи километров, нигде в стране нет такого.

— Помимо этой программы, что надо сделать, на ваш взгляд?

— После инициированного главой региона форума я на всякий случай составил план мероприятий. Что в этом плане? Во-первых, закон по Амуру, в котором следует наделить субъекты необходимыми полномочиями по решению амурских проблем. Должно быть предусмотрено соответственное финансовое обеспечение. Есть смысл вынести рассмотрение проблем Амура на БРИКС, куда входят и Россия, и Китай. И вторым этапом сделать международный закон по сохранению экосистемы бассейна Амура как важной пограничной реки.