Сегодня гость редакции — Шведов Андрей Владимирович, и.о. руководителя Управления Россельхознадзора по Хабаровскому краю, Еврейской автономной и Магаданской областям.
— По каким направлениям вы работаете?
— Мы исполняем полномочия по федеральному государственному ветеринарному, земельному, фитосанитарному надзору, а с июля 2021 года добавился надзор за безопасным обращением с пестицидами и агрохимикатами.
— Но ведь надзор за сельскохозяйственной «химией» и раньше был.
— Да, это направление существовало. В период с 2005 и до августа 2011 года безопасное обращение пестицидов и агрохимикатов контролировал Россельхознадзор. Основной проблемой были непригодные пестициды, которые не числились на балансе у хозяйств или оставались бесхозными. Непригодные, с истекшим сроком годности и запрещенные пестициды были выявлены во всех основных сельскохозяйственных районах края. Всего в крае их было выявлено примерно 54 тонны. Все они были вывезены с территории края и утилизированы. Затем практически с конца 2011 года надзор за безопасным обращением с пестицидами и агрохимикатами никто не осуществлял. Отсутствие надзора повлекло негативные последствия, начиная от мора пчел и заканчивая качеством продукции растениеводства, в которой находили превышение пестицидов, нитратов, тяжелых металлов и иных химических веществ. И в итоге было решено вернуть надзор.
— Какой может быть надзор, если сейчас запрещены все проверки бизнеса?
— Мы не проверяем, мы надзираем, а это разные вещи. История вопроса уходит в реформу контрольно-надзорной деятельности в нашей стране. То есть с развитием экономики возникают административные барьеры, избыточные формы контроля и надзора. И в прошлом году вступил в действие федеральный закон о государственном и муниципальном контроле, в котором одни из основных направлений — профилактика, профилактические визиты, то есть меры принуждения сводятся к тем моментам надзора, где появляется угроза здоровью населения.
— Например.
— Есть болезни, которые сопутствуют животным, проживающим с человеком. Есть болезни сельскохозяйственных животных — африканская чума свиней, бруцеллез, лейкоз и т. д. Они являются угрозой здоровью человека. Поэтому проводится надзор за перемещением животных, их вакцинация и другие профилактические меры, которые позволяют минимизировать эти угрозы.
Фитосанитарный надзор направлен на выявление карантинных объектов — вредителей, болезней и сорняков, которые наносят вред лесным, сельскохозяйственным угодьям и растительной продукции. Например, карантинные виды усачей и непарный шелкопряд наносят вред древесине, соевая нематода наносит вред посевам сои, снижая ее урожайность, картофельная нематода наносит вред картофелю и прочим пасленовым культурам, заражая поля, приводит к потере урожая до 30 процентов. Год назад выявлен новый объект по томатам — вирус пепино. Сейчас в крае примерно двенадцать карантинных объектов, которые мы выявляем.
— А как вы все и про всех узнаете?
— Сегодня Россельхознадзор имеет самую насыщенную информационную систему — более двадцати двух электронных модулей уже работают. То есть мы видим в системе все: от семян и до конечной продукции растениеводства, также и по животноводству или по рыбному хозяйству.
Сейчас по пестицидам и агрохимикатам формируется информационная система «Сатурн», которая будет обеспечивать прослеживаемость пестицидов и агрохимикатов на всех стадиях оборота этих веществ (производство, применение, реализация, транспортировка, хранение, уничтожение, расфасовка, утилизация, обезвреживание, захоронение, ввоз в Российскую Федерацию и вывоз из Российской Федерации). Создание информационной системы не только обеспечит прозрачный оборот химических препаратов, используемых в сельском хозяйстве, но и станет для стран-импортеров российской растительной продукции гарантом ее безопасности и экологичности.
Скажем, буквально на днях мы выявили запрещенный пестицид, который был в продаже для огородников. А два года назад мы регулярно выявляли в ЕАО генномодифицированные семена. Правда, с китайским стикером, хотя лидерами являются США и Европа и по ГМО-продукции, и по стимуляторам роста.
— Расскажите о земельном надзоре.
— Возьмем Хабаровский край, где, по данным Росреестра, 241,8 тысячи гектаров сельхозугодий, что составляет всего 0,5 процента от всей территории края, а пашни в пределах 69 тысяч гектаров. Основными нарушениями земельного законодательства является неиспользование земель по целевому назначению и как следствие невыполнение мероприятий по охране земель (зарастание сорной, древесной и кустарниковой растительностью). Основной задачей надзора (контроля) является вовлечение в оборот неиспользуемых земель.
— А ваша работа в чем заключается?
— Россельхознадзору было поручение вице-премьера Виктории Абрамченко организовать в регионах штабы по усилению муниципального земельного контроля. Управлением такой штаб создан. Основной вопрос, который мы задаем муниципалам и министру сельского хозяйства края, по вводу пашни в сельхозоборот. На заседаниях штабов мы зафиксировали проблему. Сделан план мероприятий на среднесрочную перспективу. Скажу вам, что наше управление за последние два года сработало раз в двадцать эффективнее, чем муниципалитеты по вводу сельхозземель в оборот.
— И как же заставить вводить неиспользуемые земли в оборот?
— Убеждаем! Проводим профилактические визиты, информирование, выдаем предостережения о недопустимости нарушения земельного законодательства. Наша задача не штрафовать, а убеждать. Хотя бывает, что мы штрафуем не только правообладателей земельных участков, но и глав муниципальных образований, и даже министров.
— За что?
— За бездействие. Есть и другие варианты. Если в течение трех лет подряд идет систематическое нарушение, инициируем процедуру принудительного изъятия земель либо расторжение договоров аренды. И такие примеры есть. «Хорскую буренку» лишили земли — 10 тысяч гектаров отобрали. Это как раз тот случай, когда бизнес заходит в инвестпроект, а краевая власть обеспечивает его землей при условии, к примеру, развития животноводства. А «Хорская буренка» вместо создания собственной кормовой базы для животноводства сеяла и сеяла сою, тем самым изведя молочное стадо. Мы в суде представляли третью сторону, так как там были еще и нарушения применения пестицидов.
— Вернемся к мелиорации.
— В нашем крае в свое время уничтожили мелиоративные системы, а в итоге сейчас из года в год получаем переувлажнение почв. Для восстановления мелиорации краю нужны немалые деньги. Кстати сказать, губернатор края Михаил Дегтярев не так давно встречался с министром сельского хозяйства РФ Дмитрием Патрушевым, где обсуждался и этот вопрос. А как надзорный орган, мы бы хотели, чтобы динамика данного процесса была более активной.
— Если фермер купил землю, но не использует ее по назначению, вы можете на него повлиять? Ведь фермеров много — как уследить за всеми?
— Конечно, повлиять мы можем путем проведения профилактических мероприятий и выдачи предписаний. Кроме того, осуществляется муниципальный земельный контроль. Фермерским хозяйствам выгодно использовать землю: насколько я знаю, правительство Хабаровского края неплохо их поддерживает. Наверно, это дает определенный эффект, если пашни в крае не стало меньше за последние годы.
— А заброшенные дачные участки тоже под вашим надзором?
— Они не являются объектом нашего надзора с 2015 года. Но правительство края провело инвентаризацию неиспользуемых дачных участков и сделало программу их передачи всем желающим.
— Понятно. Переходим к фитосанитарному надзору.
— Одним из направлений фитосанитарного надзора является контроль за экспортными лесоматериалами с целью соблюдения карантинных требований стран-импортеров.
— И какая ситуация в этом направлении?
— Прекрасная!
— Что же там такого прекрасного?
— Во-первых, экономические показатели. С 1 января этого года действует запрет на экспорт круглого леса. А экспорт пиломатериалов по объемам не падает. О чем это говорит? О том, что бизнес вкладывается в лесопереработку. Это хороший экономический показатель. И так не только в нашем крае. Сейчас в стране формируется рынок пиломатериалов, которого никогда в принципе не было. Следующим этапом будет понижение цен на пиломатериалы в связи с насыщением рынка.
— Хоть одна хорошая новость! А на основе чего вы делаете такие оптимистичные прогнозы?
— Мы это видим по документам фитосанитарного контроля за движением пиломатериала по стране и на экспорт. Это подтверждение фитосанитарной безопасности продукции. Также и с экспортной соей, в которой могут быть карантинные объекты для Китая, в том числе и сорняки — повилика и амброзия.
— Но ведь наши посевы сои чистые от таких сорняков?
— Амброзия и повилика ограниченно распространены на нашей территории. Для Китая они также являются карантинными растениями. Вопрос в том, что при работе с соей ее нужно просто очищать. А некоторые хозяева минимизируют затраты и пытаются обойти нашу службу. А мы не позволяем. Были случаи отказа в экспорте сои и в нашем крае, и в ЕАО.
— То есть вы проверяете сою уже на финише?
— Нет, проверяется весь процесс. Проверяются семена перед посевом. Потом проверяем поля в период вегетации. Берем на анализ почву. Далее обследуем зерновой склад на наличие карантинных объектов. В итоге проверяем каждую партию, которая вывозится со склада.
— Зачем такой длительный процесс?
— Потому что возможно повторное заражение. При этом нам следует проследить весь объем по партиям. Ведь в свое время были случаи, когда привозили на анализ чужую чистую сою, а выдавали ее за свою. Таких мы тоже находим. Одна из наших задач — подтвердить прослеживаемость, потому что от этого зависит сбор налогов. Кстати, в ЕАО это одна из проблем. А чтобы была нормальная прослеживаемость движения продукции, мы предлагаем губернатору ЕАО восстановить два элеватора, и не с колес отправлять зерно на экспорт, а после подработки. Это же не секрет, что в доковидное время в ЕАО сою выращивали китайцы, экспортировали ее, но не платили налоги. Мы все это выявляем по информационным системам «Аргус-Фито» и «Аргус-Лаборатория». Это и антикоррупционная работа, когда бизнес напрямую не общается с инспекцией.
— Сейчас китайцы в ЕАО не работают?
— Не работают с 2019 года. И в области упал экспорт: если в 2019 году он составлял 220 тысяч тонн сои, то сейчас 120-140 тысяч. Нас радует, что уменьшаются объемы сои на экспорт. Значит, на полях появятся севообороты, начнут выращивать продукцию так называемого борщевого набора. Значит, меньше будет ввозиться китайских овощей, за которыми ведется фитосанитарный надзор. А увеличение производства своих овощей означает повышение продовольственной безопасности. Кстати, неплохо бы помнить опыт СССР, когда продовольственная безопасность составляла более 50 процентов, а потом падала и падала.
— По вашим данным завоз китайских овощей и фруктов снизился?
— Завоз в тех же объемах, что и был. Изменилась логистика. Если до ковидной ситуации китайская продукция ввозилась через пограничные переходы в ЕАО, через наш пункт пропуска в Покровке, то сейчас эти переходы пока закрыты. А замещение произошло через Приморский край. Фитосанитарный надзор осуществляется там нашими коллегами. А здесь мы работаем только по обращениям жителей, но по поставщикам жалоб у нас пока не было.
— А раньше были?
— Понимаете, сейчас в связи с ковидом законодатели очень многие моменты упростили, в том числе и закон приняли с акцентом на профилактику. Мы-то раньше работали в основном на складах временного хранения, где находилась продукция, поступившая из-за границы. Мы подтверждали ее фитосанитарную безопасность. Сейчас эту работу выполняют коллеги-приморчане. Зачем проверять второй раз? Это избыточное давление.
— В край поступает, к примеру, израильский картофель — он как проверяется на безопасность?
— Надзор за ним тоже проводится на границе. Но у нас есть местные предприятия по выращиванию картофеля. И они привозят свою продукцию на проверку в наши лаборатории на выявление карантинных вредителей и болезней.
— Вы назвали незнакомую помидорную болячку — вирус пепино. Это что-то для нас новенькое?
— Это завозной вирус, из Турции. Мы не дали завезти его на Дальний Восток. Его у нас еще нет.
— Требуется расшифровка: каким образом не дали?
— Когда мы говорим о развитии лабораторий Россельхознадзора, что это значит? Если в лаборатории есть методика определения пепино, то мы его выявляем и не допускаем поставки такой продукции на наш рынок. А если бы не было подобных методик, то что бы нам навезли за минувшие годы открытого рынка?!
— Киргизия, Азербайджан, Таджикистан, Казахстан — границы не на замке… Разве нельзя завезти продукцию, минуя вашу службу?
— Нельзя. Пограничные переходы определены постановлением правительства РФ. Где попало не провезешь. Машины приходят только туда, где служба Россельхознадзора обеспечивает безопасность продукции. Отбираются пробы, которые исследуются в подведомственных Россельхознадзору лабораториях по 250-300-600 показателям, в зависимости от того, какой груз. Информация поступает в систему «Аргус-Фито», «Аргус-Обеззараживание», «Аргус-Лаборатория». Перевозчик заявляет точки своего маршрута: например, это Москва — Хабаровск. В Москве формируется вагон с продукцией. И мы в своей информационной системе уже видим, что к нам едет и с какими лабораторными показателями. Вторичная проверка (в месте прибытия) уже не нужна.
— Замечательная система, если ее еще не перехитрили. Но у вас же есть еще какие-то проверки в аэропорту? Цветочного трипса ведь там находили?
— Мы проверяем продукцию, поступающую из-за границы во всех подведомственных пунктах пропуска. У нас их 12 — это все порты, аэропорты (даже Хурба в Комсомольске) и все пограничные пункты пропуска. Везде стоят наши специалисты. В Хабаровском аэропорту обнаруживали западного цветочного трипса в заграничных цветах. А в портах — например, в Ванино — мы проверяем даже продовольственный запас на тех судах, которые к нам заходят. Если продзапас заражен, мы его опечатываем на судне в отдельной камере. За текущий период этого года было 6 случаев обнаружения карантинных видов зерновок.
— И что дальше с той крупой?
— Пока судно стоит в нашем порту, команда не имеет права её использовать.
С 2019 года заграничные поступления минимизированы, поэтому и случаев нарушений меньше. Мы обязаны проверять и ручную кладь, ведь люди везут из-за границы и экзотические фрукты, и колбасы, и прочее. Изымаем, уничтожаем. В аэропорту есть специальная печка. Контроль проводится круглосуточно и круглогодично и на всех видах транспорта, которые прибывают не только на территорию Хабаровского края, но и всей страны.
— Сколько ж у вас сотрудников обеспечивают такой контроль?
— Только в Хабаровске около 100 человек, около 50 в ЕАО и 26 человек в Магаданской области.
— Если у людей возникают какие-то вопросы, куда можно обратиться?
— Следует зайти на сайт Управления Россельхознадзора по Хабаровскому краю, Еврейской автономной и Магаданской областям, где есть раздел обращений граждан и есть раздел обращений именно к руководителю. И написать, что знаете или что видели. Мы будем разбираться. Если обращение касается не наших полномочий, то мы направим его тем, кто данным вопросом занимается.
— И много таких обращений?
— В месяц штук десять. Но это только один из видов уведомления государственного органа, нам еще пишут письма, звонят.
— Не активно вас уведомляют!
— Извините, вы забываете, что с 2019 года в стране проводились антиковидные мероприятия, было минимизировано перемещение и населения, и грузов, переходы не работают, самолеты за границу не летают. А до этого обращений было больше в разы.
— Есть ли у вас какие-то проблемы по фитосанитарному надзору?
— Реактивы для лабораторий частично иностранные, они подросли в цене. Замещение своими идет, но пока только процентов на 70 — требуется время.
Но я хочу о более важной проблеме сказать. В Хабаровском крае примерно 960 социальных учреждений, в ЕАО около 400. Это детские сады, школы, дома для сирот, для престарелых и т. д. Сегодня мы даем губернаторам информацию, что туда поступает от поставщиков немало некачественной продукции.
— От российских поставщиков?
— От российских. Там нет других.
— Что значит некачественная?
— Просроченная продукция. Не соответствующая заявленным показателям: допустим, масло не соответствует по жирности. Недостоверная информация на этикетках. Нелегальная рыбная продукция, безопасность которой невозможно подтвердить. И т. д. По Хабаровскому краю этот показатель в пределах 15 процентов, а по стране в пределах 25.
— И что делать?
— Мы активно стучимся в правительство края, нас слышат. Но есть некоторые правовые моменты, которые желательно урегулировать. Мы предлагаем внести в 44-й федеральный закон (на этапе прохождения конкурсных процедур) требование к поставщикам иметь документы по безопасности продукции. Для поставщиков это потребует определенных затрат. Они должны это делать сами за свои средства. Получается дилемма. С одной стороны: мы должны кормить детей, инвалидов, стариков качественной пищей. А с другой: обеспечение этого нормативными документами становится дополнительным барьером для бизнеса. Сейчас мы с региональной властью эту ситуацию прорабатываем.
— А в других регионах такая же проблема?
— Механизм по всей стране одинаковый. Преодоление данной неурегулированности идет через комиссию по борьбе с незаконным оборотом продукции. Однако без особых успехов. А мы поднимаем эту проблему уже третий год. Принципиальный подход есть, но основная организация решения проблемы ложится все-таки на региональную власть.
— По какой продукции выявляются нарушения?
— И по полуфабрикатам, и по колбасам, и по сыру, и по маслу, и всему, что поставляется в социальные учреждения, за исключением круп.
— А по молочной продукции?
— Там основные проблемы с увеличением объемов легализации. К примеру, на молочном заводе из 50 литров молока при транзакции вдруг становится 150. Мы же в системе «Меркурий» видим весь путь молока — от коровы, от предприятия до готовой продукции. И если в этой системе нет этих ста литров, то откуда они взялись???
— По системе «Меркурий» видно, из какого сырья делает молоко, к примеру, Переяславский молочный завод?
— Они делают восстановленное молоко из белорусского сухого. В прошлом году там были ситуации, когда мы отзывали 20 деклараций по причине несоответствия продукции. То есть пишут одно, на этикетках другое, в лабораторных исследованиях третье… Но мы пошли навстречу, делая приостановку постепенно, а если бы сразу отозвали столько деклараций, то завод остановился бы. Ситуацию выправили.
— По вашим данным, сколько молока производит Хабаровский край?
— Меньше 10 процентов. Хотя должен производить не меньше 70 процентов по Доктрине продовольственной безопасности. В этих 10 процентах порядка 8,5 процентов молоко восстановленное, и только 1,5 процента молоко натуральное.
— Ё-ё-моё…
— Здесь есть объективные причины: падение-то происходит в течение тридцати лет.
— Бог мой, сколько ж можно падать… Но это другая тема. А вот скажите: не переоцениваем ли мы систему «Меркурий», ссылаясь на безоговорочность ее данных?
— Ничуть! Она работает пятый год. Сегодня наш «Меркурий» приблизился к искусственному интеллекту. Понимаете? Сегодня наш инспектор включает компьютер, а система уже показывает ему нарушения. Где ввели продукцию, нарушив цикл, где нетипичные ее перемещения, где рыба за 15 минут доехала от Магадана до Москвы… Мы с января по май выявили 10 фантомных площадок.
— А это что еще такое?
— Допустим, выловили рыбы 100 килограммов, она в Хабаровске через три минуты и ее уже 150 кило, доехала в Новосибирск, в Тюмень, вернулась в Магадан и разъехалась по Дальнему Востоку. И все это произошло за 30 минут. Вот мы с магаданским прокурором сейчас этим занимаемся: изымаем продукцию, находим левые предприятия, их регистрацию и т.д.
— Можно как-то представить объемы работы «Меркурия»?
— За год по системе «Меркурий» прошло 22 миллиона 800 тысяч транзакций, и это только на территории Хабаровского края. Представляете? Сегодня это единственная система в России, которая прозрачна от момента происхождения продукции до момента ее потребления. Причем она интегрирована и в Казахстане, и в Азербайджане, и в Армении, и частично в Китае…
— Фантастика!
— Серьезно. Просто мы ее не афишируем публично, поскольку данная система требует определенной защиты.
— Переходим к агрохимии.
— Есть перечень разрешенной агрохимии, все остальное неразрешенное. Есть порядок использования. В Хабаровском крае имеется пять складов агрохимии. В советское время ее закупало и обеспечивало всех государство. Сегодня аграрии закупают самостоятельно. Быть может, по этой причине за последние пять лет мы выявляем очень много пестицидов в почвах в критических дозах.
— Китайцы не добавили нам своих доз?
— Добавили. У них много агрохимии, которую нередко привозили незаконно. Бесконтрольность использования пестицидов вынудила вернуться к надзору за этой сферой. Сейчас формируется электронная цифровая система «Сатурн», где, как в «Меркурии» будет отображаться движение агрохимии — кто произвел, кто перевозит, кто хранит, кто использует. Сегодня мы имеем статистику выявления агрохимии в почве, знаем предприятия, которые балуются с дозами, их не много, порядка двадцати. С ними работаем, пока в профилактическом режиме.
— А другие источники информации есть?
— Да, приходит информация от Роспотребнадзора, допустим, выявляют какой-то гербицид в продающихся овощах или зелени. Пестициды бывают в меду. Пришел к нам дачник с пакетом пестицида. Мы посмотрели, а он в перечне запрещенных. Где купил? Сколько купил? Будем разбираться.
— Как охватить всех, кто использует агрохимию?
— В Хабаровском крае мы сейчас зарегистрировали в «Сатурне» 972 площадки — это те, кто покупает и использует агрохимию, кроме дачников и приусадебных хозяйств. Это примерно 96 процентов от всех пользователей.
Лица, не зарегистрированные в системе «Сатурн» не смогут приобретать пестициды и агрохимикаты не только на территории края, но и на территории всей РФ. А без применения пестицидов и агрохимикатов невозможно получать хорошие урожаи.
Указанная платформа также поможет урегулировать вопросы взаимодействия сельхозтоваропроизводителей, использующих инсектициды, и пчеловодов, чьим пасекам может наноситься ущерб от несогласованного применения аграриями веществ, уничтожающих насекомых.
— Профилактические беседы и консультации дают эффект?
— Конечно, дают, потому что многие аграрии просто не знают, как пользоваться препаратами.
— Правильно: зачем фермеру содержать агронома — это накладно. Вот и сыплют удобрения на глазок, а еще думают, что чем больше, тем выше урожай. И агрохимией также безалаберно пользуются.
— В ФГБУ «Хабаровский референтный центр Россельхознадзора» работает 27 агрономов. Пусть приезжают фермеры, Центр проверит и воду, и почву, а на основании результатов исследований выдаст рекомендации по применению пестицидов и агрохимикатов. Понятно, что это затраты, но они оправдаются урожайностью. А есть ли агрономы в хозяйствах, сколько их — это все-таки вопрос правительства края.
— Так ведь власть-то должна рулить!
— Я не возражаю. Но я не власть. У нас в чем проблема? В том, чтобы каждый отвечал за свою работу. Когда система во взаимодействии, где каждый отвечает за себя, тогда все работает, как часы. Те регионы успешнее, где системно выстроена вертикаль власти.
Раиса Целобанова. Фото автора
