Гость редакции — Виктор Егорович Лихачев, генеральный директор акционерного общества «Хабаровский завод промышленного и гражданского домостроения», заслуженный строитель Российской Федерации
— Почему вдруг на днях к вам на завод приезжал врио губернатора края Михаил Дегтярев?
— Понимаете, сейчас в крае все стали археологами. Копают, чтобы посмотреть: а что же в Хабаровском крае есть? Что еще осталось живого? И раскопали наш завод. Вот он, есть! Да еще, оказывается, и работает. Триста человек работают! А чем они там занимаются?
— А вы, оказывается, не без юмора! И что же Дегтярев узнал?
— Завод готовит общежитие для военных на Курилах, строит дом для железнодорожников в Северобайкальске. Перед этим я был в Корякии, где разрезал ленточку при сдаче двух 12-квартирных домов. И еще о многом другом я рассказывал губернатору.
— Вы почему-то не упомянули Хабаровский край.
— А в Хабаровском крае мы никак не можем построить хоть что-то. Бывший губернатор Вячеслав Шпорт однажды спросил: почему мы не участвовали в строительстве жилья для подтопленцев 2013 года? В Амурской области мы тогда построили свыше двухсот домов, в Еврейской — около ста домов. А в Хабаровском крае ни одного! И никто не может ответить на этот вопрос. И я не могу.
— Почему?
— Когда началась кампания по строительству жилья для подтопленцев, на завод приехал человек из краевого минстроя и поставил задачу: в Амурском районе надо построить индивидуальные дома. Заводские проектировщики быстро прикинули проекты, пригласили специалистов из управления ценообразования минстроя, чтобы посчитать, сколько будет стоить дом на расстоянии в пятьсот километров от завода. Насчитали: квадратный метр такого дома будет стоить 42 тысячи рублей. Нам сказали: быстро-быстро делать домокомплекты. Мы сделали их в расчете на пять домов. Но краевой минстрой куда-то пропал…
— То есть вы делали домокомплекты без заказа, без договора, без оплаты?
— Но вы же помните ту обстановку: наводнение, чрезвычайная ситуация, оперативные команды, быстрое решение… Нам тогда было достаточно устной договоренности. Домокомплекты мы сделали, они лежат на заводе, а от краевого минстроя ни ответа ни привета. И тут Олег Кожемяко (тогда он был губернатором в Амурской области) предложил начать обустройство подтопленцев с Архаринского района, до которого тоже пятьсот километров. Мы отправили туда изыскателей посмотреть грунты, на основании чего рассчитали фундаменты. Потом предоставили губернатору проекты, какие надо строить дома. А они требовались разные по квадратуре. И при всем этом мы уложились в 42 тысячи рублей за квадратный метр.
После Архаринского мы обустраивали Благовещенский район, потом Зейский и т.д. Но по тем районам нам добавляли деньги за доставку изделий.
Потом к нам с заказом пришел Первый телевизионный канал, который тогда собрал миллиард рублей для подтопленцев, эти деньги были разделены между Хабаровским краем, Амурской областью и Еврейской автономией. За их деньги мы строили три десятка домов в поселке Волково Амурской области. А когда их построили, приехал президент Путин принимать жилье. Дома ему очень понравились. Потом были другие поселки в 2014 году. Мы все сдавали в срок и вовремя получали оплату.
— А как вы вышли на Еврейскую область?
— Позвонил губернатор — в области срывались сроки по строительству жилья для подтопленцев. После разговора с ним мы строили целую улицу в Николаевке. Можно посмотреть эти дома: люди живут в них уже семь лет и нареканий нет. Потом в Ленинском районе почти все деревни обустраивали после наводнения.
— Там же пойма Амура, близко грунтовые воды…
— На каждый фундамент, на каждый дом есть расчеты. Мы там везде дома поставили на винтовых сваях. В Хабаровске есть фирма «Альянс», которая их производит. И мы привлекаем специалистов этой фирмы, чтобы они их делали, они ставили, и они отвечали. Нельзя объять необъятное. Например, окна мы заказываем организации, которая много лет работает на рынке. Хотя когда проектировался наш завод в 1984 году, то предполагалась линия производства окон и дверей. Но мы отказались, потому что наши изделия получались дороже.
Когда мы сами строим, жалоб практически нет. Но когда большой объем, который мы сами не освоим, то привлекаем сторонние организации. Стараемся привлекать местные, чтобы и зарплата, и налоги оставались на месте. Так у нас было и в Амурской области, и на Сахалине.
— То есть вы все делаете сами?
— Да, мы проектируем здания, делаем домокомплекты, привозим их на место и строим. Все сами, потому что у нас гарантийные обязательства на сданные объекты на пять лет.
— Из чего вы делаете дома?
— Из панелей, которые делаем сами на заводе, по финской технологии.
— Как она к нам попала?
— Еще в советское время партийно-правительственная делегация посетила Аляску и увидела, что люди там живут в хороших домах, но не в кирпичных, а в панельных. По возвращении было решено для обустройства Дальнего Востока построить в Хабаровске завод панельного домостроения. Чтобы он решил проблему строительства не только домов. По этой технологии можно строить и административные здания, и школы, и любые другие социальные объекты.
— Как долго живут такие здания?
— Они рассчитаны на пятьдесят и больше лет.
— Вы делаете дома под ключ?
— Конечно. С чистовой отделкой, с сантехникой.
— Какую температуру выдержит такой дом?
— И плюс 60, и минус 60 градусов. Могу рассказать историю про плюс 60. В 1993 году приходит к нам Ксения Баумгартен — представитель одной известной нефтяной фирмы, которая строила вахтовый поселок в пустыне Каракум.
— Интересно, почему она пришла к вам?
— Нас ей рекомендовали. Кто — не созналась. Но договор подписали. И мы построили вахтовый поселок в пустыне Каракум, где температура доходит до плюс 60. Так мы испытали свои возможности. Нефтяники были в восторге.
Возьмем другой пример — Тынду, там мы строили микрорайон Таежный, где зимой норма в минус 55 градусов, а то и до 60. А почему там началось строительство? Помните, когда президент Путин проезжал на «Ладе-Калине» по Амурской области? На встречу с ним вышли бамовцы и задали вопрос: сколько можно жить в старых балках? Было принято решение (с тем же губернатором Кожемяко) построить микрорайон Таежный. Генподрядчиком был «БуреяГЭСстрой», а мы у него на субподряде. С тех пор люди живут там в наших домах и не жалуются.
Еще ближе пример: я построил себе дом пятнадцать лет назад. В нем уютно и тепло до сих пор.
— Мы с вами ушли от визита Дегтярева на ваш завод…
— Не ушли. Новый министр строительства края Андрей Чекулаев предложил Дегтяреву оценить наш завод.
— Почему он?
— Мы относимся сейчас к министерству строительства. Хотя в свое время к нам дважды приезжал Вячеслав Шпорт. Мы тогда относились к министерству промышленности. Он сделал вывод, что по этой причине у нас нет краевых заказов, и предложил отнести нас к министерству строительства. Перешли. Но краевых заказов как не было, так и не стало — работали с теми, с кем сами договаривались. А тут новый министр Чекулаев привез к нам Дегтярева. Мы показали ему предприятие и рассказали, что можем делать все. Зависит только от воли власти. Будет воля губернатора — будем строить.
— У вас есть сомнения?
— Любую хорошую идею можно замордовать. Ведь откуда-то пошло мнение, что цена наших домокомплектов слишком дорогая. По 30 тысяч рублей за квадратный метр мы не стали строить дома для подтопленцев, хотели построить по реальной цене за 41 тысячу. Самое интересное другое: в Хабаровске на улице Малиновского одноэтажки для подтопленцев тогда стала строить фирма из Воронежа. Из Воронежа! За такое при первой советской власти расстреляли бы. А при последней советской власти, когда уже были Госплан и Главснаб, тогда такие потоки даже не рассматривались. Если в городе есть завод, значит, у него есть задачи. Для того его и строили, чтобы на месте все обустраивать. Людей занять здесь, налоги платить здесь, и все прочее.
— Дегтярев вам поставил какие-то задачи?
— Он поставил задачи чиновникам, чтобы привлечь нас к строительству детского сада в поселке Полины Осипенко.
— Ой, какая грандиозная задача…
— Это, надо предполагать, начало. А я своему коллективу поставил задачу: помочь губернатору, чтобы его слова не расходились с делом. Но для этого сначала надо сделать проект, потому что первый проект на этот детский сад устарел, второй проект не прошел экспертизу. Краевое министерство строительства относится к этому делу иначе. Оно предлагает нам сделать проект полностью и построить объект. Но мы готовы сделать только проект здания и само здание из своих конструкций. А полный проект состоит из восемнадцати разделов — по экологии, по фундаментам, по сетям и прочему, прочему. Его должен делать какой-то главный проектировщик, а мы подключимся к нему, отдадим ему свою часть по зданию. И еще мы готовы сопровождать этот проект в экспертизе. А минстрой говорит: делайте все! Но мы не можем проектировать все — у нас небольшая группа специалистов. Вот эту коллизию мы будем обсуждать с министром Чекулаевым. Тем более что сегодня в службе заказчика краевого минстроя есть хорошая проектная группа — им легче работать в этом плане. Ведь для любого проекта надо сначала делать изыскания, на что должна быть лицензия. У всех проектных организаций есть такие лицензии, но у нас ее нет.
— Легко ли сегодня получить заказ на строительство?
— Заказ — одно, а выиграть конкурс — совсем другое. Например, в Амурской области нынче собрались строить 26 ФАПов (фельдшерско-акушерских пунктов). Мы предоставили им свои проекты зданий, обговорили благоустройство территорий и т.д. Они объявили конкурс. Выиграла организация, которая находится в Великих Луках.
— Понятно, почему так — она предложила более низкую цену.
— Правильно. Согласно смете цена всех объектов была 420 миллионов рублей, а они опустили ее на торгах до 350. Ну невозможно построить за эти деньги нормальные здания, которые соответствовали бы всем нормативам! Значит, что-то недовложили в объект, что-то не сделали. Вот в чем проблема. Но у нас вот такой закон сегодня.
— Как же вы обошли этот пресловутый 44-й федеральный закон о закупках, когда получали заказы в Амурской области, в Еврейской, на Камчатке?
— Мы его не обходили. Тогда там объявлялась чрезвычайная ситуация. А когда такое случается, то подрядчика выбирает администрация региона, без конкурса. Таким образом, выбирали наш завод.
— Вернемся к ФАПам. Так ведь и наш край собирается строить их чуть ли не сотню.
— Я слышал, что 58.
— Дальше. В районах нашего края есть запрос на строительство школ, детских садов, жилья для сирот и т.д. Конкурсы опять выиграют варяги, а ваш завод окажется в стороне?
— Мне было сказано: власть видит наш завод в качестве исполнителя задач, которые стоят перед краем. Я понимаю так, что завод могут загрузить работой. Но опять же: только через конкурсы, как положено по закону.
— А по закону опять подстроится какой-нибудь Воронеж или Великие Луки…
— Это как смотреть на закон! В него недавно внесены поправки, которые учитывают опыт работы участников торгов. Если такую поправку брать во внимание, то наш завод с тридцатилетней историей и качественным строительством множества и типовых, и оригинальных объектов вне конкуренции. А участник с ручкой и без опыта даже при нереально низкой цене может не пройти. Кстати, на днях мы выиграли конкурс на строительство ФАПа на Камчатке, где в условия внесли как раз опыт работы.
— Задачи по строительству, которые стоят перед краем, велики. Насколько заводские мощности позволят участвовать в их решении?
— Есть мощность завода — 120 тысяч квадратных метров в год, или 10 тысяч в месяц. Мы сегодня делаем одну или две тысячи в месяц. То есть резерв мощности есть. Дегтярев нас спрашивал: на сколько процентов загружен завод? Сегодня завод загружен на 14 процентов. То есть свободных мощностей больше 80 процентов, как говорится, работай — не ленись.
— Хорошо: мощности есть. А люди? Где найти специалистов?
— Специалистов сегодня уже есть 300 человек. Когда пойдет другой объем работ, привлечем людей. Они в городе есть. Когда у нас бывала загрузка больше, то у нас работали и по 500-600 человек. А вообще, завод рассчитан на 1300 человек. Мы с любой задачей справимся. У нас есть большой опыт строительства. Мы строили школы с Ишаевым, с министром строительства Ващишиным — в Сикачи-Аляне школа с детским садом, в Нижней Тамбовке. Детские сады, жилые дома, учебные пункты и т.д.
Кстати, когда в Амурской области был Кожемяко, мы там полностью закрыли программы по ветеранам войны и по детям-сиротам. К нам в очередь стояли главы администраций районов Амурской области, так как тогда они отвечали перед прокуратурой за обеспечение жильем детей-сирот. Еще когда президентом был Дмитрий Медведев, мы начинали там ветеранскую программу. А что такое ветеранское жилье? Нередко ветеран — одинокий человек, ему положено всего 36 квадратных метров. И мы тогда разработали такой проект специально для этой категории. Двухэтажный дом на восемь квартир получился просто изумительный. И детям-сиротам тоже положена такая норма в 36 квадратов. Я хочу этот проект обговорить в нашем министерстве, чтобы внедрить его и в Хабаровском крае.
— Но есть информация о разработке краевого законопроекта, по которому жилье для детей-сирот строить не будут. Будут выдавать сертификаты, по которым они сами будут покупать себе жилье.
— Вы считаете это правильным? А если мы таким образом оголим и северные районы, и все побережье? Ведь молодые люди уедут оттуда вместе с сертификатами. Я думаю, правильнее закрепить людей там — построить дома и дать работу. Почему люди не уезжают, к примеру, из Корякии? Потому что мы там построили им дома, там есть рыболовецкий колхоз, есть ферма, есть олени… Мы строили дома и на Командорских островах. Там есть заповедник, есть рыболовецкий колхоз, есть норковая ферма, есть военные объекты — это все называется одним словом «работа».
Вот дилемма. Наш президент поставил задачу: надо выбираться из нищеты. Как? Надо вырастить средний класс. Как его вырастить? Элементарно: дать людям работу — и все устроится само собой. Я так понимаю.
Когда мы строили улицу в Николаевке для подтопленцев, тогдашний губернатор Еврейской области Винников предложил нам построить коттеджный поселок. Я ему говорю: коттеджи построим, а школа где? Детский сад где? А работать людям где? Раньше здесь был завод силикатного кирпича, а теперь никакого производства нет. Место там прекрасное, но если нет работы, то для чего там жить?
— Если следовать такой логике, то краевая задача выйти на миллион квадратных метров жилья в год повисает в воздухе?
— Отлично! Значит, в городах строим, к примеру, 800 тысяч квадратных метров, остальное — малоэтажное жилье в районах. Нормально. В городах люди без работы не останутся, а в районах надо стимулировать развитие местного производства. Вспомните, оно же было. И кирпич делали, и овощные консервы, и вино, и соки, швейные и трикотажные фабрики работали, на побережье норок выращивали, и много чего еще было. Почему сегодня на всем этом крест? У вас есть ответ?
— Нет. Есть вопрос: какое малоэтажное жилье реально в районах — панельное или деревянное?
— По технологии сруб деревянного дома из обычного бруса должен выстояться год, чтобы прошла усадка, чтобы он потом не потрескался. Есть клееный брус, из которого можно сразу делать дом, но он дорогущий. А власть ставит задачу сроки строительства сократить. Вот мы свои панельные дома ставим за три-четыре месяца при нормативных сроках до шести месяцев. А если делать из бруса, то на дом уйдет год-полтора. А сегодня стоит задача массового и экономически целесообразного строительства социального жилья.
— Под строительство социального жилья ваш завод подходит?
— Подходит.
— А цена квадратного метра?
— Заводская цена от 30 тысяч рублей. Но она зависит от того, где поставить дом. Если вдали от сетей, то сколько будет стоить их прокладка? Если на болоте, то сколько будет стоить фундамент? Откуда подвести воду? Возьмем индивидуальный дом. Поставить коробку — одна цена. Но дом без благоустройства — не дом. Септик делать? Скважину для воды пробивать? Электричество подводить? Если все сложить, то сколько будет стоить квадратный метр?
Вот пример. Почему ФАП в Тумнине стоит 40 миллионов рублей? Наши конструкции для здания (коробка) стоят семь миллионов, а вся остальная цена — за сети, воду, электричество, доставку и прочее. Почему-то говорят, что у Лихачева дорого. У Лихачева дешево. Это у вас дорого.
— Я не понимаю, зачем вы строите в селах двухэтажные многоквартирные дома? Раньше в совхозах их ставили в русле политики приближения города к деревне. Вот было счастье великое! Двухэтажный дом в деревне я воспринимаю только в том случае, если он на одну семью.
— Двухэтажный дом на одну семью… Как-то сильно вы размахнулись для социального жилья! Мы ставим двухэтажный дом на восемь или на двенадцать квартир. И в нем есть все удобства. А во всех остальных одноэтажных домах в деревне удобства на улице и воду берут из речки.
— У вас хорошая биография, большой опыт в строительстве. С его высоты как вам видится социальное строительство в наших селах?
— Я за свою жизнь видел разное. После приватизации получилось так, что на железнодорожных станциях остались одни старички. Молодые специалисты приедут, помыкаются без жилья и уезжают. Тогдашний начальник ДВЖД Заиченко пришел ко мне: давай, говорит, думать. Может, начать строить социальное жилье? На маленьких станциях двухквартирные дома, на больших – 9-, 12-, 18-, 27-квартирные дома. И такая программа появилась у РЖД. Типовой проект привязывается к местности — и без проблем! Человек работает, живет, а через десять лет жилье переходит ему в собственность. Восточносибирская, Западносибирская, Забайкальская железная дорога… В Волочаевке 9-квартирный дом, в Облучье — 18-квартирный, на Приморской — 2-квартирный. Сейчас мы строим 27-квартирный дом в Северобайкальске Иркутской области, и два таких же дома готовим в Новую Чару Забайкальского края.
— Слушайте: по такой аналогии может быть краевая программа строительства жилья для сельских педагогов, медработников и других социальных профессий.
— Правильно!
— Но ее нет. И о ней даже не говорим.
— Вот поэтому, я думаю, Дегтярев и собирает, концентрирует разную информацию, чтобы потом принять какое-то решение.
— А вам выгоднее было бы работать в Хабаровском крае, чем, скажем, на Камчатке?
— Конечно, здесь! Дома! Не нужны командировки, не нужна эта сумасшедшая доставка. Мы, к примеру, заплатили 50 миллионов рублей транспортникам только за доставку на Камчатку наших домокомплектов. Я еду к черту на кулички за заказами, чтобы заводчане работали, чтобы получали хорошую зарплату.
— У вас что — не сложились отношения, к примеру, со Шпортом?
— Почему не сложились? Сложились. Шпорт дважды был на заводе, давал поручения. Но ни одно поручение не было выполнено его подчиненными. Вот и все.
— Отчего в одном регионе получалось сотрудничество, а в Хабаровском крае нет? Отчего это зависело — от квалификации чиновников, от управленческой компетентности или чего-то еще?
— Я не знаю. Смысл в том, кто и насколько заинтересован. Вот я заинтересован в том, чтобы здесь у моего завода была работа. Поэтому, если мне поставят задачу, я ее выполню. Если помните, в свое время сгорела деревня Тыгда — 86 дворов. Мы за три месяца полностью ее отстроили! Мы работали в две смены, но задачу выполнили. Вот сейчас у нас есть оборонзаказ — построить общежитие (31 квартиру) для семей военнослужащих-контрактников. Завод работает по двенадцать часов, чтобы выполнить эту задачу. Мы таких общежитий построили уже десять штук — на Кунашире и Итурупе. Президент сказал: прекратить отток людей с Дальнего Востока. Чтобы это сделать, людям надо дать жилье и работу. Я уже повторяюсь…
— Вашему заводу уже тридцать лет. А не устарел ли он?
— Ни в коем случае! Постоянно ведется модернизация оборудования и технологий. Наш завод — акционерное общество. 218 акционеров. Но мы еще ни один год не платили дивиденды. Вся прибыль идет на покупку новых машин, станков, кранов и прочего оборудования.
— Выслушав все ваши дилеммы-проблемы, задаюсь простым вопросом: а дальше как жить?
— Если пустить сюда американцев, они бы вымерли давным-давно. А мы живем. Тридцать три года крутимся!
— Как же удержался ваш завод?
— А знаете, как мы выживали? В 1990 году сдали наш завод, а работы нет. Что мы только ни делали в те годы: автобусные павильоны, хлебные киоски, автозаправки и т.д. Во Владивостоке для ликеро-водочного завода делали магазин. Они рассчитывались с нами водкой, мы ее сдавали. Китайцам делали вагончики, они рассчитывались с нами сахаром, вином, пивом… Морги передвижные делали. Для рынков делали вагончики-примерочные, вагончики-кассы, вагончики-туалеты. Потом пришел Мамедов и заказал двести вагончиков для рынка на Выборгской. Потом пошли другие заказы, пришли к жилью, школам, детским садам… В общем, мы можем строить все!
— На том фоне нынешние заказы — уже светлое будущее!
— А вы спрашиваете как дальше жить?!! Мы же всегда верим, что будет лучше. И будет.
Раиса Целобанова
В опросе также участвовала Ирина Северцева
Фото Андрея Дунаевского
