Чекулаев Андрей Александрович – министр строительства Хабаровского края
— Андрей Александрович, вы пришли в августе этого года, по сути, на расстрельную должность министра строительства. Сложным был выбор?
— А вы как считаете? Давайте говорить откровенно: за последние семь-восемь лет сколько было скандалов в министерстве строительства? Сколько министров и сотрудников министерства потеряли свои портфели через уголовные дела, через отставки, да и просто через переводы и увольнения?
— И все-таки…
— Для меня строительство — это то, с чего начинается все. Инвестиции, промышленность, бизнес и т.д. А я всю жизнь занимаюсь строительством.
— Вы не типичный чиновник?
— Не типичный. Я был прорабом, мастером, начальником участка, начальником производственно-технического отдела, руководителем службы заказчика. Потом возглавлял проектный институт Министерства обороны. Была спокойная работа, понятная ситуация, хорошая зарплата. А в это министерство меня пригласил бывший министр три года назад. Не все мне нравилось, не со всеми решениями я был согласен. Судьба сложилась так, что я уехал работать на Сахалин, где исполнял обязанности министра ЖКХ. Там мне поступило интересное предложение, и я уехал в Москву. Честно сказать, был настроен на билет в один конец. Хорошая работа — директор по строительству в крупной федеральной компании. Опять же: хорошая зарплата. И тут неожиданное предложение от Михаила Владимировича Дегтярева вернуться в Хабаровск.
— А вы до этого с ним не были знакомы?
— Нет. Очевидно, он подыскивал в свою команду тех, кто владел ситуацией и был знаком с местной спецификой.
— И какой она оказалась?
— Полнейший ступор.
— Однако жесткая оценка.
— А вы хотите, чтобы я вам сказки рассказывал? Это нечестно. А как иначе говорить, если практически по всем объектам, которыми начал заниматься, есть существенные проблемы?
— Например.
— Возьмем построенный еще в прошлом году Дворец самбо, который намеревались сдать в эксплуатацию в феврале этого года. С тех пор объект стоит. Потому что во время строительства подрядчик допустил некие отклонения. Дегтярев сказал: Дворец самбо должен быть введен к новому году, а на его открытие приедет полпред президента Юрий Трутнев.
— Прямо-таки наполеоновский принцип: требуй невозможного — получишь максимум…
— Не составило больших трудов собрать всех участников, выслушать их обиды и недопонимание, принять нехорошие кадровые решения. У нас сейчас в службе заказчика новый руководитель, уволились некоторые сотрудники. Мне не надо рассказывать, почему нельзя что-то сделать. Есть задача — ее следует выполнять точно и в срок в соответствии с законом. И такие ситуации, как с Дворцом самбо, были по каждому объекту.
— То есть вы хотите сказать, что главная проблема – в организации управления?
— Я вынужден поддержать врио губернатора в том, что в строительном комплексе просто не было управления. И могу сказать точно: его не было два последних года.
— У нас все строительные организации — это частный бизнес. Чем здесь управляет власть?
— Управлять строительными организациями мы не можем. Мы можем осуществлять государственное регулирование через определенное нормотворчество: сметные расценки, стоимость заработной платы в этих расценках, стоимость машино-часа в этих расценках и т.д. По этим расценкам работают на исполнении госзаказа строительные организации. Мы обеспечиваем нашу строительную индустрию заказами, то есть заводы ЖБИ и т.д. И не составляет большого труда посчитать потребность по объектам нашего министерства. У нас сейчас в строительстве 46 объектов.
— Не много, но и не мало…
— Вполне нормально. Их цена около восьми миллиардов рублей в текущем году. Объекты в большинстве переходящие. И что плохого в том, если заводы будут знать заранее, сколько и когда надо произвести определенной продукции, и подготовиться к этому?
— Госплановский принцип советского времени, который сейчас становится все более актуальным.
— Правильно! Почему его надо отметать, если он нормально работал? Допустим, мы даем открытую информацию: Хабаровскому краю в следующем году потребуется столько-то миллионов штук кирпича. И тогда заводы сами будут ориентироваться. Смотрите, что у нас нынче получилось. В крае осталось два кирпичных завода – в Синде и в Виноградовке и завод строительной керамики за Матвеевкой. Все остальные закрылись, обанкротились. Два из них работали за счет иностранных рабочих — сейчас они стоят из-за пандемии. Остался единственный поставщик кирпича — завод строительной керамики. Поверьте мне: хороший бухгалтер всегда насчитает максимальную себестоимость своей продукции… Что мы и видим повсеместно. Так вот: регулировать такие ситуации я считаю своей задачей. Как? Обращаемся в антимонопольную службу, просим разобраться. Но нередко проверки нарушений не выявляют. Тогда приглашаем к себе, разговариваем. Тому же заводу строительной керамики предложили другую, более рентабельную схему поставки глины. Сейчас они считают свою возможную выгоду. Вроде бы мелочь. Но ведь это же можно сделать.
— Согласитесь, иностранные рабочие стали панацеей, которая нынче многих завела в тупик.
— Здесь проблема в низкой заработной плате в строительной отрасли. Вопрос: как она считается? Стали разбираться: оказывается, какие предложения по расценкам уходят в Москву, такие она и утверждает.
— Но ведь предложения исходили из нашего министерства?
— Конечно!
— Какая выгода министерству в низких расценках?
— Никакой! Просто сотрудник из года в год умножал существующие расценки на коэффициент и считал свою задачу выполненной. Но если брать не условный коэффициент, а применять расчетный метод, то расценки будут выше. Самое абсурдное: в других отделах минстроя эти расчетные данные собирали, но их не использовали! Нынче мы подготовили предложения и отправили в Москву, надеемся, что наши расценки согласуют. И тогда зарплата в строительной отрасли поднимется.
— На сколько?
— Не буду называть цифры, но она будет заметно выше. Это один из примеров, как я сказал, ступора в отрасли. А подобных примеров множество.
— Конкурсные торги из этой серии?
— Да, но только в некоторой степени. К примеру, комитет по закупкам объявляет конкурсные торги на некий объект. Появляются две-три фирмы, которые нагло снижают и снижают цену. В итоге выходит ситуация, которая произошла с дамбами второго и третьего этапов в Комсомольске, – они были расторгованы со скидками в 18 и 23 процента. Если человек говорит, что построит мне дом на четверть дешевле, то я скажу ему в глаза: либо у него ворованные материалы, либо он намеревается не платить рабочим зарплату, либо он возьмет мой аванс и скроется. Иного не дано!
— И как быть с 44-м федеральным законом, по которому тот выигрывает торги, кто предложит меньшую цену?
— Я – чиновник и не могу обсуждать законы, я обязан их исполнять. Но, если разбираться по существу, этот закон неплохой, хотя и требует доработки. С каждым годом законодатель вносит в него корректировки, и с каждым годом по нему проще работать. Снижение цены — не основной показатель. Смотрите на опыт работы участников торгов, на то, что они уже сделали. Этот закон со всеми поправками описывает сегодня большинство возможных ситуаций.
— Что же тогда произошло с торгами по комсомольским дамбам? Была коррупция? Проявилась некомпетентность?
— Я думаю, был формальный подход. Давайте назовем это так, в остальном пусть разбираются компетентные органы и дают свои оценки.
— И что получилось с дамбами?
— Второй и третий этапы дамбы — простые гидротехнические сооружения. И комсомольская ПМК-83 — нормальный подрядчик, который построил немало хороших объектов. ПМК по графику строила дамбы до того момента, пока использовала свою технику и свои материалы. Но как только дошли до привлечения субподрядчиков, то снижение стоимости на четверть обернулось провалом. В итоге — расторжение контракта, город не получил защиту от наводнения, возникла необходимость вкладывать бюджетные деньги в консервацию объекта и т.д.
— Эту коллизию можно было упредить?
— Не можно, а нужно! Если бы подрядчик еще год назад, не доводя ситуацию до тупика, честно признал свою несостоятельность и просто выплатил небольшую неустойку до того, как пошли штрафы и пени. Почему служба заказчика минстроя не проводила эту работу с подрядчиком? Почему не было контроля? Мне непонятно.
— Что дальше будет с дамбами?
— Второй и третий этапы комсомольской дамбы стоят и ждут федеральных денег, которые придут в следующем году.
— Вы в этом уверены?
— Я не сомневаюсь, что на достройку второго и третьего этапов дамбы придут федеральные 600 миллионов рублей. И желающих достроить дамбу достаточно.
— Расскажите про первый этап комсомольской дамбы.
— Он самый большой, растянут на восемнадцать километров. У него высокая стоимость — более девяти миллиардов рублей. Подрядчики приступили к работе и остановились на два месяца. Амур сыграл злую шутку. По проекту песок для дамбы должен добываться из реки, а Амур сказал: плевать на ваши расчеты, у меня половодье. Как говорится: хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах.
Я доложил ситуацию Дегтяреву, но, видимо, замылен мой взгляд. Михаил Владимирович решил проблему одним вопросом: почему только речной песок на дамбу, разве у нас нет другого грунта? Вызвали проектировщика и получили разгадку: какое было задание, такой и делался проект.
Я встретился с владельцами участков, готовых отдать грунт для дамбы за полцены, поскольку они стоят без работы, только возьмите! А здесь реальный живой заказ. Представляете: девять миллиардов, которые можно оставить в экономике края — вложениями в бизнес, зарплатой, налогами, покупками в магазинах… Поэтому по поручению Дегтярева я ему доложу в ближайшее время о внесении в проектно-сметную документацию корректировок, связанных с переходом на добычу грунта для дамбы из круглогодичных карьеров. Потому что два с половиной миллиона кубометров речного песка нереально добыть за два-три месяца.
Для меня главное, чтобы пошла работа. Агентство «Росводресурсы» практически все федеральные деньги, которые ему выделяют, отдает Хабаровскому краю. То есть нам внимание из федерального центра глобальнейшее. Нам реально выделяют деньги, которые мы не можем освоить. На 2020 год в пределах 1,6 миллиарда, а далее — по годам.
— Неосвоенные деньги придется вернуть в федеральный бюджет?
— Если мы об этом заявляем сами заблаговременно, то деньги вернутся на следующий год, финансирование не убавят. Конечно, это нежелательно. Но мы же никого не обманываем, что у нас второй год подряд наводнение. Нас слышат.
— А на следующий год справимся с задачей?
— Моя задача – организовать работу так, чтобы справиться.
— Для этого есть ресурсы?
— Есть все. Когда я говорю о проблемах, то ничуть не лукавлю. Действительно, не все хорошо. Но в строительной отрасли края работает порядка пятидесяти тысяч человек. Да, большинство из них работает с частными заказчиками, с госкорпорациями, с крупными коммерсантами – возьмем «Трансуголь», «Транснефть», «Роснефть», «Газпром», космодром «Восточный»… Есть люди, есть квалификация. Я очень надеюсь, что, подняв среднюю заработную плату в строительной отрасли, мы сможем переманить этих вахтовиков на наши объекты. Это будет справедливо. Почему, скажем, у «Роснефти» расценки выше, чем у нас?
— Понятно. О дамбах уже рассказали…
— …не обо всех, есть еще одна — в Южном округе Хабаровска. Этой дамбой занималось предприятие «Тутта», кстати, достойное предприятие, которое построило много жилых домов, других объектов. И большую часть дамбы они ведь сделали без серьезных нареканий. Что случилось потом? Почему весной этого года край вообще расторг договор? Подрядчик через суд опротестовал это дело. Кого наказали? Сами себя. Время идет, объект достроить не можем, так как есть решение суда, которое в нашу пользу, но я подозреваю, что будет апелляция. А ведь наверняка была возможность решить коллизию с подрядчиком путем переговоров или расторгнуть договор по соглашению сторон, по другим обстоятельствам. А так получилось, что фирма банкротится, дамба не достроена, суды продолжаются…
— …народ недоумевает: остался кусочек дамбы, который второй год засыпают во время наводнения, а потом разбирают.
— Мне стыдно смотреть людям в глаза, которые не понимают, что происходит. Я обращался к руководству фирмы, взывал к патриотизму, к здравому смыслу — дайте нам возможность достроить дамбу. Обратной связи пока нет. Я пообещал Дегтяреву, если не будет апелляции, то найдем подрядчиков, которые за эту зиму закроют проблему. Хотя сроки очень сжатые.
— А деньги расходованы?
— Нет, более четырехсот миллионов рублей не освоены, с этим проблемы нет. Я не понимаю другого: зачем надо было доводить ситуацию со всеми дамбами до тупика, чтобы в нее включился полпред президента Юрий Трутнев и взял на особый контроль?
— Не слишком ли часто мы с вами сегодня задаемся вопросом «зачем»?
— Такова реальность. Есть ли смысл ее скрывать? Еще пример. Зачем кому-то пришло в голову, что в удаленных районах края надо строить из бетона? Откройте глаза на стоимость электроэнергии в северных поселениях! Где возьмете щебень?
Есть же быстровозводимые конструкции готовых домокомплектов. Их покупает Камчатка, Сахалин, Амурская область, не покупает только Хабаровский край. Из них можно собрать дом, детсад, школу, фельдшерский пункт — все, что угодно. Люди уже давно освоили быструю сборку, а мы… Поэтому на днях едем с Дегтяревым на один из хабаровских домостроительных комбинатов, который производит домокомплекты для северных территорий. Мне стыдно говорить, но в Среднем Ургале ФАП на двести квадратных метров строится уже четыре года!
— Кстати, о ФАПах: есть же намерение построить их больше сотни.
— Беспрецедентная ситуация: Дегтярев решил в Москве вопрос по выделению Хабаровскому краю денег на первичную медицину — на ФАПы, амбулатории и т.д.
— А почему об этом никто не говорит?
— Скоро заговорят. Пока идет проработка вопроса.
— Получается, что у каждого строящегося объекта есть своя нехорошая история?
— Да, практически у каждого объекта есть свои проблемы, которые замалчивались, откладывались. В чем сложность? Если подрядчик говорит, что ему дали плохой проект, то есть резонный вопрос: а куда ты раньше смотрел? Любая корректировка — это повышение цены за счет бюджета Хабаровского края. Но подрядчик вправе сказать, что ему не нужен ущербный проект, разработанный проектировщиками, которые не были в крае. Он вправе предложить свою разработку проекта и строительство объекта. Да ради бога, пусть проектирует и строит — это разрешено законами. Это надо поощрять. Это надо продвигать. Ведь тогда подрядчик не скажет, что он сам себе плохо запроектировал.
— А как же создание краевого проектного института?
— Есть закон о конкуренции, который мы не имеем права нарушать. Разобравшись в ситуации, я дал другое предложение врио губернатора: объединить проектный институт с министерской службой заказчика. При таком мощном блоке служба заказчика имеет право проектировать то, что хочет и как хочет. То есть служба заказчика объединенными с проектировщиками силами будет проводить изыскания, делать технологический ценовой аудит обоснования инвестиций, после этого объявлять конкурсные торги на то, что придет подрядчик, который сам запроектирует и построит объект. И еще: служба заказчика силами своих проектировщиков будет проверять качество проектной документации у этого подрядчика, осуществлять входной контроль, проверять сметы и т.д.
— Так ведь это уже система.
— Да. Именно такую систему мы и хотим выстроить. Можно сказать, что это возврат к советским временам, не знаю. Я не хочу вешать ярлыки. Мне главное — эффективность. И вам это важно. Правильно? Как говорят: закрой капот, не мешай машине работать. Здесь тот же подход. Какие еще вопросы?
— Про миллион квадратных метров жилья в год. Каких только «комплиментов» не говорят в адрес Дегтярева по этому поводу…
— Михаил Владимирович назвал эту цифру в разрезе задачи, поставленной президентом. Этот миллион не будет освоен ни завтра, ни послезавтра, пока не будет создана под него инфраструктура. А именно: пока у нас не будет построена пресловутая ТМ-35 (тепловая магистраль от ТЭЦ-3 на новый участок строительства на Ореховой сопке) и другие необходимые объекты.
Из чего будем набирать миллион квадратов — понимаю. Когда? К сожалению, это не 2022 год. Я хочу на 2022 год уверенно выйти на строительство ТМ-35. Но я не хочу, чтобы подрядчики строили дома, в которые мы не сможем дать отопление.
— А мощности домостроения позволят осилить такой объем?
— Хороший вопрос – из чего строить? Мы понимаем, запросы разные. Кому-то надо дешевое панельное жилье, кто-то пожелает вселиться в монолитный дом, кто-то в кирпичный. Из чего строить? Здесь нет предела совершенству. Но и я, и мои коллеги, и губернатор понимает, что выдать большие объемы жилья можно только сборными железобетонными конструкциями, только за счет индустриализации.
— Значит, миллион квадратов остается задачей. А реальный результат какой возможен?
— Реально 400 тысяч квадратных метров в год. А сейчас — 200. Вы посмотрите, что творится с той же льготной ипотекой? Подрядчик в плюсе, банк в плюсе, а за все платят люди и правительство страны, которое субсидирует льготную ипотеку. А других предложений на рынке нет.
— Другие застройщики могут изменить ситуацию на рынке жилья?
— Могут.
— А когда они придут?
— А куда они придут? Строить пустые коробки? Еще раз говорю: за последние восемь-десять лет не сдвинулось с места решение вопроса с ТМ-35, которая повлияет на весь город. Вторым документом, который я отдал на подпись Дегтяреву, была адресная инвестиционная программа, в которой мы заложили около ста миллионов рублей на проектирование этой тепломагистрали. То есть следовало просто сделать шаг. Потому что без проекта федеральных денег никто не даст.
— На проект уйдет примерно полгода, потом пока заложат в бюджет деньги на строительство…
— Немного не так. Мы работаем на опережение. Михаил Владимирович решил вопрос на высшем федеральном уровне о приоритетном рассмотрении заявки Хабаровского края по выделению в рамках программы «Стимул» денег именно на эту тепломагистраль. Мы запросили (по предварительной оценке) в пределах двух миллиардов рублей. Для этого мы к следующему лету должны подготовить проектную документацию. Как только она будет, нам дают деньги, и за 2021-2022 годы мы должны построить эту теплотрассу.
Я жду ваш следующий вопрос по жилью для детей-сирот.
— Хорошо, пусть будет он — это актуально.
— Я считаю, что селить детей-сирот в одном месте, да еще на таких выселках, как сделали в поселке Мирном, неправильно. Изменение в федеральный закон, предусматривающее выделение в новых домах не более 25 процентов для детей-сирот, правильное. Но эта норма очень серьезно ударила на имидж застройщиков: не все хотят покупать жилье, где селят детей-сирот. А ведь это расхожее мнение. На самом деле, к нашему стыду, эти люди получают квартиры в 35-40 лет. Это уже сложившиеся, а то и побитые жизнью люди. Получив в таком возрасте, когда уже есть семья, однокомнатную квартиру, человек не может ее продать — обременение на пять лет. Сдать в наём тоже противозаконно.
— Выход есть?
— Мы пошли по пути Приморского края и других регионов: детям-сиротам будут выдаваться сертификаты. Это тоже инициатива Дегтярева. Законопроект готов, он на согласовании, полагаю, краевая дума его примет, потому что такое решение выстрадано всеми. Получив сертификат, люди смогут добавить к нему материнский капитал или взять кредит и купить нормальную квартиру в нужном месте.
— А чего вы хотите добиться в ближайшие годы, будучи в кресле министра?
— Одно могу сказать: второго «Дальспецстроя» не будет. Не будет! Кто бы и что бы мне ни говорил о необходимости создать в крае мощную подрядную организацию, которая была бы локомотивом. Нельзя! Должно быть три-четыре хороших организации. Пусть будет конкуренция. Пусть видят, что они не святые и не незаменимые. Хочу напомнить всем, что именно с «Дальспецстроя» начался подъем стоимости квадратного метра на территории Хабаровского края. Если говорить честно.
Второе: я верю, что в крае расширится зона естественных монополий. Что я имею в виду? У нас щебень только с Корфовского каменного карьера. Конкурентов нет — цена высокая. Арматура с «Амурметалла» — цена высокая. Кирпич — цена растет. Эту монополию мы разбавим. Будем привлекать другой бизнес. Есть у меня мечта реализовать проект кирпичного завода в Вяземском районе. Он там был, закрылся, но пора его возродить, и для этого там есть хорошая глина и есть энтузиасты.
Если не будет расти федеральное финансирование, если оно стабилизируется, то нас это не пугает. Помимо федеральных денег есть варианты концессионных соглашений, работы с госкорпорациями, на условиях государственно-частного партнерства. Надо работать по всем направлениям.
При этом для меня самое главное – привести в соответствие заработную плату, сделать отрасль популярной в крае. Было бы полезно совместно с министерством образования организовать программу обучения рабочим специальностям. Можно надеяться на иностранных рабочих, но надежнее свои.
Скажу честно: я болею за отрасль, болею за результаты и хочу сделать лучше.
Раиса Целобанова
e-mail: tselobanova1950@ yandex. ru
