Гость редакции — Андрей Михайлович Тен, художник-график, член Союза художников России
— Простой вопрос: на ваш взгляд, творчество художника — это что?
— Вопрос неожиданный. А что такое творчество журналиста?
— Однажды слышала такую трактовку: это работа в серпентарии, где выдавливается яд, который становится либо лекарством, либо отравой.
— Однако! А для меня это профессия. Это мое любимое дело. Это хобби. Это самовыражение. Это поиск нового.
— Но художник может быть и банальным ремесленником.
— Если ты художник, то здесь уже сочетаются ремесло и творчество.
— Каково быть художником в Хабаровске?
— Быть художником везде нелегко. Сложность в востребованности — раз. Второе: сейчас время такое, что для человека важнее жизненные, бытовые потребности, чем искусство. Его ценность упала. Еще почитаемы великие произведения прошлого, а к современным художникам отношение изменилось.
— Но если следовать такой логике, то художникам надо помыть кисти и закрыть мастерские.
— Ни в коем случае!
— Сколько художников работает в Хабаровске?
— В Хабаровском отделении Союза художников 120 человек. Не всех, конечно, можно видеть, потому что много возрастных, потому что некоторые перестают участвовать в выставках или переходят только на элементарное зарабатывание денег. Еще есть художники в Комсомольске, в каждом городе, в каждом районном центре.
— И как нам соединить невысокую востребованность искусства и изрядное наличие художников? Получается, они творят вопреки?
— Обществу без художников никак нельзя! Даже на самом простом уровне оформительства, наглядной агитации, рекламы и т. д., где, быть может, не высокое творчество, но хорошее мастерство требуется. Сейчас некоторые художники уходят в востребованную сферу — в дизайн интерьеров, графический дизайн окружающей среды. Здесь без художественного вкуса никак, потому что это часть художественного воспитания.
— Художественное воспитание начинается с детства. В каждой школе, разумеется, есть учитель рисования. Но достаточно ли учителя, ведь на дворе двадцать первый век?
— Но ведь еще есть кружки, есть художественные школы, которые, кстати сказать, не пустуют.
— У нас в стране и в крае сейчас большое внимание спорту — строят бассейны, стадионы, комплексы и т. д. А художественные школы не строят. Это правильно или это наша ошибка?
— Да, есть такой момент. На художественные школы, на музеи, на галереи денег выделяется мало.
— Быть может, это зависит от уровня понимания изобразительного искусства? Мы же не забыли, как Никита Сергеевич Хрущев воспринял известную выставку и как это потом отозвалось на художниках…
— Есть зависимость от уровня подготовки людей, в том числе и людей во власти.
— Про художественные школы. В Хабаровске на улице Запарина уже года три стоит закрытым особняк, где раньше была художественная школа. Здание портится, в округе другой такой школы нет. Обидно!
— Вот это как раз и говорит о специфическом отношении. Если сравнивать Хабаровск, например, с Владивостоком, то там, как мне видится, больше внимания художественному воспитанию населения. У них есть профильный вуз, есть художественное училище, есть художественные школы — и все это в лучшем состоянии. Там больше выделяют средств на все это. И еще: Владивостоку сейчас больше внимания от столичного центра, чем Хабаровску.
— А хабаровские дети в этом плане обделены?
— Я бы так не сказал. Художественные школы или школы искусств есть во всех районах города. Есть художественные студии, например, «Архип», «Палуба» и другие.
— Это частные студии?
— Они не государственные. Там проходят мастер-классы, там выявляют новые имена юных художников. Различные учебные заведения присылают в наш Художественный музей детские работы. На его базе ежегодно проводятся выставки.
— Откуда вы все это знаете?
— Я там в жюри. И я вижу на этих выставках детские работы со всех уголков нашего края. Значит, там с детьми работают творческие наставники.
— Это хорошо. Но, быть может, ребятам нужно больше публичности, больше признания?
— Для любого художника, а тем более юного, это важно. Но не менее важно воспитывать понимание людьми художественного творчества, отношение людей к картинам. Например, когда я бывал в западных музеях, то заметил, как там с большим интересом люди относятся к современному искусству. Оно, согласитесь, сложное. Современное искусство строится ведь не только на ремесле, но и на индивидуальности художника, на его стремлении отобразить свой уникальный взгляд. И люди с увлечением ходят смотреть эту новизну. К примеру, в Японии много оригинальных художников. Однако если бы их смотрела, к примеру, моя мама, то она бы не поняла такое искусство, ей ближе и понятнее реализм. Кстати сказать, она так же относится и к моему творчеству. Хотя именно она в свое время отправила меня в художественную школу.
— Значит, художественное воспитание все-таки начиналось с детства и именно с родителей. К слову сказать, в Японии есть такая практика: после посещения музея дети должны нарисовать свои впечатления. В этом два плюса: школ много, классов много — музеи не пустуют; а изображение впечатлений по памяти — это уже серьезное детское творчество. Мне кажется, это хороший опыт.
— Не могу сказать, как в наших школах, как-то с ними не связан.
— Вас когда-нибудь приглашали в школу на встречу с ребятами?
— Никогда не приглашали. Но я знаю, что член Союза художников Сергей Толмачев до сих пор работает в школе учителем.
— А почему вас не приглашают в школы? Разве трудно собрать два-три класса, чтобы ребята увидели живого художника? Это ведь тоже художественное воспитание.
— Может быть, это есть — я не знаю. В наше время в школы приходили ветераны войны. А сегодня художник в школе… Художественное воспитание, оно ведь многогранное. Допустим, если я занимаюсь графическим дизайном или театральными декорациями, то обращаюсь к пропорциям, к геометрии и т. д. Просто мы не обращаем внимания на многогранность, на условности и т. д.
— А давайте поговорим об условности на примере вашего творчества.
— Например, у меня сейчас персональная выставка «Год Кота». Там они на всех картинах. Но там нет ни одного реалистичного их изображения. Они все условные, однако, все узнают в них именно котов. И они — как персонажи, они имеют как бы человеческие характеры.
— Как возникла такая выставка?
— У каждого художника на протяжении времени обязательно проскальзывает некая постоянная тема. У меня были картины с изображением котов. А нынче наступил год Кота, и мне предложили сделать выставку. Однако картин у меня оказалось не так уж и много, пришлось к выставке кое-что доделать. Она получилась разнообразная: там есть и картины, и объекты, и графика в различной технике. То есть через котов, через персонажи я показал себя.
— Вы показали себя — это хорошо. А мы что должны увидеть на этой выставке? Почему непременно следует ее посмотреть?
— Каждый видит что-то свое. Но при этом там не просто животные, а коты-персонажи. Там характеры, которые присущи людям. Они узнаваемы. Они созвучны человеческому миропониманию. Таких котов нигде больше вы не увидите, они такие только у меня.
С другой стороны, на данной выставке много новинок — я экспериментирую с разными техниками. Это может быть интересно для молодых художников. Например, меня лично привлекают картины, которые я не понимаю, как они сделаны. Это чисто профессиональный подход. Если я понимаю, как сделана картина, то у меня немного пропадает к ней интерес. А если не понимаю, то начинаю всматриваться, предполагать — то есть она увлекает. И по многим моим работам меня часто спрашивают, а как это сделано? Значит, задело за что-то глубинное.
— Ишь, какой интриган!
— Да. В этой выставке есть интрига.
— Какие еще ваши выставки вам запомнились?
— Запомнилась моя выставка во Владивостоке в 2017 году. Проект назывался «Лабиринт». У меня была большая серия картин небольшого формата. Как их подавать? Не оформлять же каждую в маленькую рамочку, чтобы повесить их на стены… И я подумал: а если подать их в пространстве? Мне подвернулся сотовый поликарбонат, из которого можно строить конструкцию. Сделал из него лабиринт, поместив вовнутрь свои картины. Получилось такое впечатление при входе в зал, что картины как бы повисли в воздухе. А подойдя ближе, видишь коридор, по которому можно ходить и смотреть работы. Стены оставались пустыми, поэтому пригласили известных приморских художников, которые разместили свои картины на эту же тему «лабиринта». Получилась нетрадиционная выставка, вызвавшая большой интерес. Мне было приятно.
— Провальные выставки случались?
— Я старался такого не делать. Хотя не каждой выставкой остаешься доволен. Всегда думаешь, что-то можно было бы сделать и лучше. Еще мне понравилась выставка в Иркутске в 2020 году. Летом был некий промежуточный спад между первой и второй волнами пандемии коронавируса. И как раз на это время была запланирована выставка в частной галерее «Диаз». Конечно, мы не смогли пригласить посетителей на нормальное ее открытие — тогда не разрешали массовые сборы. И директор галереи разделила открытие на несколько мероприятий. На одно пришли блогеры, потом были приглашены представительные люди, затем была встреча с преподавателями детских художественных школ и т. д. Получилось интересно.
— А что вы выставляли?
— Были разные мои картины. А вообще выставка называлась «Персонажи». И у меня каждая работа — это определенный персонаж с неким характером. Очень мало работ с многофигурной композицией.
— В зарубежных выставках участвовали?
— Быть может, какие-то работы посылали, но персональных выставок не было. Однако была забавная история, когда я участвовал в Московском международном фестивале рекламы. В 90-е годы я активно занимался графическим дизайном. И мои знакомые продавцы дизайнерской бумаги предложили поучаствовать в конкурсе этого фестиваля. Нужно было сделать что-нибудь на текстурной бумаге. Я, недолго думая, взял свои персонажи и сделал набор открыток. Послал на конкурс и забыл, потому что в тот год был финансовый дефолт, и всем было не до творчества. Сижу в своей мастерской (а она тогда располагалась в Белом театре), и тут звонок из Москвы: дескать, я занял первое место в конкурсе на фестивале рекламы и меня приглашают на награждение. Это было событие для меня.
— Интересно, чем тогда, в год дефолта, награждали художников?
— Я был награжден поездкой в Германию на фабрику, которая делала эту дизайнерскую бумагу. Это была первая моя заграничная поездка и впечатления были исключительные: озеро, Альпы, сказочные домики…
— А Белый театр жив?
— Да.
— И где он располагается?
— Нигде. Подвешен в воздухе. Театр сейчас занимается в основном грантовыми проектами. Делаются они на базе чужих помещений, например, в художественном музее. Иногда собираемся в моей мастерской.
— Обидно, что Белого театра как такового в Хабаровске нет.
— Театр есть, но спектакли вы не увидите. Декорации развезли по разным местам. Правда, иногда театр проводит мастер-классы.
— А коллектив артистов сохранился?
— Коллектив сохранился небольшой: четыре актера, художник…
— Но это же безобразие! В Хабаровске всего-то четыре театра, и так бесталанно угробить своеобразный Белый театр. Насколько помнится, за коммунальные долги…
— Дело в том, что театр находился в здании, принадлежавшем военным. Им понадобилось помещение, которое театр занимал лет двадцать. А как его выгнать? В тот год, когда началась пандемия коронавируса, военные в десять раз подняли плату за аренду. Во время карантина театр был закрыт, и когда через полгода вышли на работу, то обнаружили долг в полмиллиона рублей. Вот таким методом выжили. Министерство культуры предлагало варианты, но все они были нереальные по простой причине, что требовалось вложить большие деньги. К примеру, предлагали кинотеатр «Октябрь». Хорошее помещение, но у него дырявая крыша и грибок на стенах. Откуда у Белого театра деньги на подобный ремонт?! Предлагали подвальные помещения…
— А вы случайно не знаете, как Белый театр заполучил помещение?
— Знаю. Его предоставил крайисполком. История такая. Это была драматическая труппа Дома актера, который закрыли на ремонт. Артисты маялись-маялись без помещения, а однажды вышли на площадь Ленина, сыграли спектакль и остались там ночевать со всем своим скарбом. А утром режиссера вызвали на разговор в крайисполком, откуда он пришел с ключами от помещения.
— Вы до сих пор сотрудничаете с Белым театром?
— Да. У него, кстати, хорошие проекты. Недавно был социально-просветительский проект по стихотворению Горького «Самовар», куда привлекли людей с ограниченными возможностями. Постановку сделали в художественном музее. Регулярно проходят мастер-классы по актерскому мастерству.
— А вы там в какой роли?
— Я — художник-декоратор.
— Вас какая работа больше вдохновляет?
— Любая работа, лишь бы было интересно, необычно. Например, недавно я делал роспись стены в помещении, которое занимает «Кофема» на улице Комсомольской в Хабаровске. Стена большая, чуть ли не семь метров высотой.
— Интересно, какая там может быть тема для художника? Ну не кофейные же чашки…
— Это, действительно, задача. Есть большое пространство. У фирмы есть свой стиль: все стены разного яркого цвета. А моя стена — зеленая. И еще: в помещении много цветов. Как все совместить и как над всем этим приподняться? Я предложил изобразить растения и цветы… с лицами, как персонажи. Идею приняли. И мне интересно было работать, так как нужно было подобрать технику. Я выбрал технику, близкую к поп-арту, использовал графичные детали и прочее. Мне понравилось.
— А книги вы оформляли?
— Да. Мы выпускали еще и журнал «Расти с Хабаровском».
— Мы — это кто?
— Было такое общественное движение «Хабаровск — это мы». Руководили им Константин Жуков и Андрей Вербицкий. А я тогда в нашем педагогическом институте преподавал студентам дизайн. И нам было предложено продвигать дальневосточные брэнды в пику западным. А так как у нас на гербе тигр и медведь, то надо было придумать похождения героев — тигренка и медвежонка. Придумать персонажи нетрудно, но за ними должна быть некая история. К истории привлекли детскую писательницу Елену Викторовну Неменко. Она придумала моим персонажам сказку. А чтобы ее печатать, решили выпускать детский журнал. Сигнальный номер Константин Жуков по случаю вручил бывшему тогда губернатором Вячеславу Шпорту. Проект ему понравился как образовательно-воспитательный, и, представьте, нас стали финансировать. Мы выпускали журнал четыре года.
— А где же книги?
— Когда мы печатали сказку в журнале, то решили выпустить ее еще и в книжном варианте. А там нужны уже другие иллюстрации. Так как действие сказки происходит в Хабаровске, то я решил сделать эксперимент. Выбрал комбинированную с компьютером технику, то есть мои рисованные персонажи были вставлены в реальные, но стилизованные городские фотографии. Получилась такая увесистая и привлекательная книжка. И мы за нее получили золотую медаль на книжной ярмарке «Печатный двор» во Владивостоке. Потом сделали продолжение этой книжки. И буквально два года назад нам предложили прислать книжку на конкурс этой же ярмарки, но уже в другой номинации. И мы за оформление второй книги взяли первое место, получили премию Матвеевых.
— Замечательно! А вот ответьте на такой вопрос: кто из художников считается самым популярным в Москве?
— Не знаю… Их много…
— А во Владивостоке?
— Тоже не знаю… А почему вдруг возник такой вопрос?
— Потому что мне говорят: Андрей Тен — самый популярный художник в Хабаровске.
— Да?! Не знал… Я бы так не сказал. Может быть, так было сказано в шутку?
— Не в шутку, а вполне серьезно, причем, вашими коллегами сказано, что особенно ценно. А вообще: что важнее для художника — популярность или признание?
— Наверно, признание. Хотя популярность — это тоже приятно. Ведь если нет признания или популярности, то руки опускаются. Понимаете?
— Какие у вас есть творческие задумки? Что вы хотите сделать?
— В этом году намечены две выставки: одна в Перми и вторая во Владивостоке. Причем, во Владивостоке у меня будет экспериментальная графика.
— А это что такое?
— Это то, чем я занимаюсь. Есть традиционные графические техники, а я все время в поиске — комбинирую, ищу новые средства выразительности, экспериментирую. Это и хочу показать. Там планируется большая выставка, из Москвы привезут классическую графику, известные мировые шедевры, а владивостокский куратор-искусствовед желает параллельно выставить современную графику. Вот такие мои ближайшие планы. А осенью будет большая выставка в Улан-Удэ, где будут участвовать многие дальневосточные художники, и я в том числе.
— Могли бы вы сказать про себя: уже состоялся как художник?
— Нет, не могу: как бы еще не состоялся. Все время думаю: там не успел, здесь не доделал… Обычно художник углубленно занимается каким-то одним конкретным делом: живописец пишет картины, скульптор делает скульптуры. А я все время себя расплескиваю: занимаюсь и театром, и графическим дизайном, и книги оформляю, и печатную графику делаю… При этом понимаю, чтобы чего-то достичь — надо углубиться в какое-то одно направление. А мне интересна разносторонняя работа, я ни от чего не могу отказаться.
Раиса Целобанова Фото из открытых источников
