Русские люди, живущие на Амуре и далее по всему тихоокеанскому побережью в гармоничном единстве с малыми коренными народами, уже в силу постоянного здесь присутствия являются хранителями наших стратегических рубежей.
Без таких закаленных телом и духом насельников, особенно в небольших городах и поселках, Россия свои просторы не обустроит и не удержит. Одного этого более чем достаточно, чтобы главным мерилом дальневосточной экономики и политики считать не лакированные финансовые отчеты, а приумножение соотечественников, условия их жизни, работы, состояние и охрану природной среды.
Обратный отсчет
Судя по мотивации тех, кто уезжает в западные края, нам, дальневосточникам, для полноценной счастливой жизни не достает прежде всего равной доли для каждого в окружающих нас природных богатствах, их бережливого, рачительного использования ради природного разнообразия и насущных человеческих интересов. Морские просторы, чистые реки, дикая тайга, государственное планирование и поддержка давали нескольким поколениям отважных переселенцев пищу, кров, работу, достаток, желанное раздолье и уверенность в завтрашнем дне.
Вплоть до олигархического кульбита 1991–1993 годов, начавшего обратный русский исход и отсчет. Сохранение и прирост нашего социума на восточном фланге державы оказались несовместимы с изъятием основных источников финансирования у малых городов и поселков, с хищнической добычей и вывозом естественного сырья, прежде всего рыбы и леса, с ликвидацией (вместо модернизации) перерабатывающих и машиностроительных предприятий, чьи производственные цепочки насыщали внутренний рынок, то есть нас с вами, нами же произведенной продукцией.
Пусть качество было не всегда высоким, но вместо его стимулирования через цивильную конкуренцию цинично утилизировали в основном те предприятия, которые перерабатывали сырье и конкурировали с импортом.
Хабаровский край не стал исключением, хотя при его рыбном запасе все хабаровчане вправе иметь в своем ежесуточном рационе и сытный частик, и вкусный питательный лосось. В числе лососей, разрешенных к амурскому промыслу, – кета летняя, кета осенняя и горбуша. Прежде ловили также одну из самых вкусных и жирных лососевых пород – симу, но ее, достаточно многочисленную для рыбалки, в разгар «экологической» кампанейщины на исходе 80-х занесли в краевую Красную книгу.
Еще раньше промышляли осетра и калугу, но в 1957-м по схожим мотивам их тоже отнесли к краснокнижным. Имея официальный суммарный запас в Амуре до десяти тысяч тонн, эту рыбу превратили в номенклатурный деликатес и источник подпольной наживы для браконьеров, скупщиков, контрабандистов, ушлых бизнесменов. Сетевые крупноячеистые аханы на осетра, каждый стоимостью под 80000 рублей, плавают по всему Амуру, а их владельцы выглядывают из засады: есть ли добыча.
Ранней весной осетровые браконьеры маскируются также под любителей корюшки. Парочку таких любителей с ловушкой во льду мне показали около Оремифа за Николаевском, где корюшка не идет. Формально не придраться, но все, кому надо, в курсе. Если узаконить лов осетра, пусть в небольших количествах, появится нормальный, легальный сбыт, однако при бесхребетном контроле царь-рыбу могут запросто истребить. В целом рыбная мафия наживается как на огульных запретах, так и на отсутствии разумных ограничений – за счет законопослушного гражданина.
Другое дело – справедливый и научно сбалансированный подход, при котором того же лосося должно хватать и жителям всего края, и, конечно же, самим рыбакам на зарплату, на развитие их поселков и рыбного промысла с глубокой рыбопереработкой. Загвоздка, к сожалению, в том, что наука сама во многом зависит от политических установок и от тех, кто финансирует научные поиски. В Великую Отечественную, как и полагается в лихую годину, ловили по максимуму во имя победы, однако с наступлением мира по инерции продолжали стремиться не к оптимальным, а максимальным уловам параллельно с японскими конкурентами.
Японцы нещадно выбивали амурского транзитного лосося в своих водах дрифтерным способом, с другой стороны, хабаровские рыбколхозы поставляли в Японию рыбу-сырец, а леспромхозы – кругляк в обмен на ширпотреб и сложную технику. Короче, уже тогда подсели на злополучную сырьевую иглу.
После тех переловов амурский промысел временно ограничили, дабы восстановить ресурс. В остальные периоды лососевые виды имели приемлемый уровень по запасам, которые отраслевой наукой и «Амуррыбводом» без очковтирательства изучались, считались и охранялись. Рыбаков обязывали вылавливать не более половины, оставшаяся часть воспроизводила потомство на нерестилищах до исходного уровня.
Осенняя кета, а это самый крупный и востребованный биоресурс Амура, заходила на нерест в достаточных для воспроизводства объемах в южные амурские притоки нашего края и за его пределы – в Приморье, Китай, Еврейскую автономную область и даже в Амурскую. Вес ее особей, скажем, около мыса Пронге, где Амур впадает в лиман, в начале двухтысячных нередко составлял 8-10 кило, некоторые экземпляры тянули на двенадцать и более. Каждый косяк осенней кеты в путину двигался непрерывной лавиной по два-три дня.
А вот день сегодняшний: редко какая кетина весит хотя бы с пяток кило, причем поредевшие косяки проходят мимо контрольной точки за каких-то 12 часов, и если эти часы выпадают на проходной день, когда лов запрещен, то в следующие дни рыбаки остаются ни с чем. До Хабаровска осенней кеты сквозь заездки и сети пробивается в разы меньше прежнего, не говоря уже о районах к юго-востоку и западу от него.
Еще меньше осталось горбуши и особенно летней кеты, дающих менее 10% улова амурского лосося, хотя раньше основные породы лосося по объему были сопоставимы. Сейчас преобладает кета осенняя, но и она, как видим, на спаде. На краевом рынке реализуется лишь малая толика от ее добываемого объема, при этом розничная цена как у свинины или говядины, требующих кратно больших затрат. Основной объем лосося в сыром виде вывозится в Южную Корею, Китай и в западные районы нашей страны, где его цена благодаря крупному опту гораздо ниже хабаровской.
В том числе из-за несовершенной законодательной базы многие поселки не имеют участков любительского лицензионного лова, и их жителям, чтобы что-то себе поймать, приходится нарушать правила с риском огромных штрафов или записываться в ульчи, нивхи, нанайцы, которые вправе ловить свободно и без оплаты до ста килограммов. В Ульчском районе и затем в Николаевском почти не осталось корюшки, кормившей все поселения.
По словам местных жителей, корюшки не стало с тех пор, как в лимане и устье Амура тамошние предприятия загромоздили пути ее прохода на нерест ставными неводами. Прежде такого не было. Этой весной видел своими глазами около мыса Пронге ставной невод ООО РПК «Восточное» длиной более километра из четырех ловушек – без промежутков между ними для пропуска корюшки!
Правила рыболовства с молчаливого согласия ХабаровскНИРО и Амурского территориального управления Росрыболовства не запрещают установку таких гигантских орудий лова. В предыдущие годы дальневосточные структуры Росрыболовства давали крупнейшим рыбодобывающим предприятиям максимальные квоты, заодно безотказно увеличивали их во время путины и помпезно рапортовали о рекордных уловах. Вскоре запасы лосося катастрофически рухнули сначала на Сахалине, потом на Амуре, а в этом году и на Камчатке, беспечно считавшейся неисчерпаемой кладовой.
Крайними оказываются предприятия с малыми квотами, родовые общины и любительский лов. Так, приказ Минсельхоза №320 запретил на Амуре промышленный лов плавными сетями, хотя при сильном амурском течении выше от Николаевска заездки не применимы. Коренным малым народам удалось отстоять свое право на сети, а вот предприятиям дали от ворот поворот. Чем меньше рыбацких стимулов и постоянной работы, тем больше навсегда покидающих свою малую таежную родину.
Вопрос: как вернуть процветание на амурские берега и что этому препятствует? Чтобы не гадать попусту, съездил в осеннюю путину туда, где лососевое стадо встречается с человеком, точнее, с его орудиями отлова, которыми при желании можно наглухо перегородить весь Амур.
Двойной передел
Опытные рыбаки и многое повидавшие старожилы на моем пути от Сусанино к Николаевску главную вину за местные беды, не сговариваясь, возлагают на неконтролируемое, по их мнению, промышленное рыболовство, после того как всю амурскую акваторию поделили на конкурсах между предпринимателями.
Передел реки начался при губернаторе Ишаеве и завершился при его сменщике Шпорте. Распределялись по максимуму как свободные площади, так и находившиеся в пользовании рыбколхозов, хотя некоторые из них имели неплохой запас прочности. Другие еще раньше пришли в плачевное состояние, в том числе из-за донельзя заниженных квот. Стоит заметить, что частный бизнес весьма эффективен, когда получает доступ к ресурсам при выполнении им пакета социально-экономических обязательств перед поселениями, районами, регионом. В данном случае власти ничего этого не сделали, зато кратно увеличили квоты.
На втором непочетном месте – коммерческое браконьерство на самих нерестилищах. Рыба как таковая браконьеров там не интересует. Только икра. А это – уничтожение потомства в зародыше.
Следующий минус-фактор – отсутствие на Амуре эффективной управленческой связки из федеральных, краевых, муниципальных структур с необходимыми полномочиями для сохранения водных биоресурсов, их справедливого распределения между малыми коренными народами, русским коренным большинством и промышленниками.
Вычленение из бывшего Амуррыбвода одновременно с речным переделом Амурского территориального управления, имеющего функцию рыбоохраны, привело к кратному уменьшению числа сотрудников рыбинспекции, свертыванию их материально-технического оснащения, а также к прекращению реального мониторинга рыбных запасов вследствие закрытия контрольно-наблюдательных станций. Привело к отсутствию надлежащего контроля за промышленным ловом и заодно за любительским, ведь ихтиологи Главрыбвода не вправе изымать у нарушивших любителей орудия лова, определять ущерб и составлять протоколы. С другой стороны, Главрыбвод не обязан обеспечивать все поселения участками любительского лова, он только собирает деньги за каждый пойманный хвост по платным лицензиям на своих участках.
Неизбежной неразберихой после такого управленческого и промыслового передела не могли не воспользоваться браконьеры. При этом многим чиновникам и промышленникам невдомек, что общественная польза от промышленного улова – не в сырьевой офшорной марже, а в поставках качественной, доступной рыбопродукции на краевой рынок, в другие российские регионы и лишь остающейся после этого части на экспорт, причем исключительно в переработанном виде.
Плюс соразмерный вклад в социальное благополучие рыбацких поселков и в сохранение потомства на нерестилищах. Не случайно на совещании во Владивостоке секретарь Совбеза Николай Патрушев отметил как положительный факт рост внутреннего (по всей России) потребления рыбопродукции за прошлый год на 8,8%, а полпред президента Трутнев на примере Камчатки в качестве меры по закреплению населения предложил расширить выделяемые для любительского лова участки за счет богатейших компаний. Там же приморский губернатор Кожемяко предложил оставлять в крае до 5% всего улова. Правда, не очень понятно, можно ли всего лишь пятью процентами, а то и меньше удовлетворить местный рынок.
Целеполагающее значение – за наукой, однако руководители ХабаровскНИРО не считают промышленную нагрузку существенным фактором количественной и качественной деградации лососевых. На совещаниях и ученых советах, где мне довелось присутствовать, они объясняли лососевые «трудности» климатическими, гидрологическими процессами и браконьерством. Науке, как говорится, виднее, однако первые два фактора мало изучены, что же касается браконьерства, то им грешат не только индивидуалы, но и промышленники, когда нет контроля.
К моему удивлению, ХабаровскНИРО спустило на тормозах все предложения ограничить размеры орудий лова и их размещение, если это касалось предприятий в низовьях – в Амурском лимане и устьевой части до Иннокентьевки. Аналогичное отношение к квотам для любителей и коренных малых народов. Незаметно также принципиальной позиции данного учреждения по определению разумных лимитов вылова амурского лосося около Сахалина, хотя исторически сложившаяся сахалинская доля в 10% от хабаровской квоты ежегодно превышается чуть ли не вдвое, что не может не сказываться на заполнении нерестилищ. В вылове с сахалинской стороны участвуют компании господина Кана, который к тому же купил целый ряд предприятий в амурских низовьях, образованный им кластер стал крупнейшим получателем квот амурского лосося.
По запрету плавных сетей, без которых выше устья не обойтись, от науки тоже никаких возражений. При этом Александр Поздняков, владеющий предприятиями в низовьях и возглавляющий одну из ассоциаций рыбопромышленников, считает такой запрет целесообразным в условиях резкого сокращения лососевых ресурсов. По его мнению, в Ульчском районе при желании можно вылавливать лососевые квоты ставными и закидными неводами, тогда как плавные сети являются браконьерским орудием лова и используются также для нелегального вылова осетра. А вот точка зрения Максима Бергели, возглавляющего ассоциацию рыбопромышленников в верховьях:
— Запрет традиционных сетей оставил без сырья все предприятия в Ульчском районе. Выловить разрешенный объем другими орудиями там технологически невозможно. Кстати, до данного запрета многие предприятия Николаевского района ловили сетями так же активно, как и заездками. Так что если не ограничивать количество и размеры заедков, то ущерб от них лососевым не меньше, чем от сетей. Поэтому мы за то, чтобы в низовьях рыбачить только заездками и ставными неводами, в верховьях – только сетями, любой промышленный лов прекратить выше села Богородское и для полноценного заполнения нерестилищ проходные дни в низовьях делать не один раз в неделю, а так же, как и в верховьях – через один день.
— Как сохранить и рыбный ресурс, и местное население?
— Конечно, рыба должна кормить не промышленников, а жителей Амура. Все виды лосося должны легально продаваться в розничной торговле по доступной цене круглый год, а не только на стихийных рынках в период нереста из браконьерских сетей. Это реализуемо, если предоставлять водный биоресурс в зависимости от соблюдения предприятиями целого комплекса эффективных критериев – от глубокой переработки и участия в программе «Доступная рыба» до обеспечения занятости в поселениях и участия в их социальных программах. Если взять на вооружение лучший советский опыт и дополнить его комплексным стимулированием, то общегосударственная задача по закреплению и увеличению населения вполне разрешима.
А вот Северные Курилы, где местным рыбакам тоже собираются запретить сети на лососевых. По словам президента Ассоциации рыбопромышленников Сахалина Максима Козлова, ставные невода в этих местах сносятся огромными накатами волн Тихого океана, волей-неволей приходится ловить ставными сетями. Если их, как на Сахалине, убрать, промысел остановится, предприятия обанкротятся, их участки изымут, безработное население хлынет на материк и меры правительства по поддержке Курил будут попросту перечеркнуты. Максим Георгиевич за то, чтобы при определении орудий лова исходить из конкретных природных условий, которые везде разные.
Вопрос: возможно ли то же самое в нашем Ульчском районе — банкротство предприятий, отъем участков, бегство в крупные города оставшихся без лосося рыбаков? Не претендуя на истину в последней инстанции, поделюсь своими наблюдениями во время недавней осенней путины.
Виктор Марьясин
Продолжение следует
