Гость редакции — Игорь Викторович Кравчук, художник
— На прошлой неделе в галерее «Лист» открылась ваша персональная выставка «Краски — это маленькая жизнь». Неожиданное название.
— Надо было как-то связать свои разные увлечения, отсюда и такое название. Более тридцати моих работ вошли в экспозицию.
— Выставок в жизни было много?
— Не сосчитать! Только в моей галерее «ДВ-худграф», которой уже двадцать лет, проходит по 5-6 выставок в год. Ее формат — это как бы продолжение мастерской художника. Мне нравится, когда люди, приходя в галерею, интересуются творчеством разных художников, а не только моим. Но размер помещения и экспозиция ограничены, поэтому для меня главными стали темы выставок, которые представляют обычно пять-шесть художников. И еще я работаю с коллекционерами.
— В Хабаровске их много?
— Про всех не скажу, я знаю четыре-пять человек.
— Это богатые люди?
— Небогатые. В свое время они дружили с художниками или покупали картины, а сейчас могут их выставить. Один из них рассказывал: раньше у него было пять телевизоров, сейчас вместо них картины. Ему больше нравится находиться среди картин, чем среди телевизоров, изливающих негативную информацию.
— Иметь в Хабаровске свою галерею, тем более достаточно долго, — это довольно престижно. Как возникла такая идея?
— Художнику сложно показывать свои картины в мастерской — получается бардак. А в большой галерее не проведешь маленькую выставку. Это и натолкнуло на организацию небольшой своей галереи с помощью знакомого бизнесмена. По идее, она давно могла бы закрыться. И только благодаря Крайсовпрофу, в здании которого находится галерея и который, понимая, идет на большие уступки, она действует. Трудно не только мне, но и другим художникам, поэтому выставочное место сейчас предоставляется бесплатно.
— Как художникам живется сейчас? В советское время они получали хотя бы какие-то деньги…
— Не какие-то, а хорошие деньги! В 80-е годы после института я уехал в Магадан. Система была такая: в местном отделении Союза художников имелись официальные заказы для каждого художника — написать столько-то картин, натюрмортов или портретов для организаций и предприятий. И если житель Магадана мог заработать за год около десяти тысяч рублей зарплаты, то художник мог только за одну картину получить 10-15 тысяч. Если художник участвовал в выставке, где покупалась его работа, то он и за нее получал деньги. Тогда были и творческие командировки, оплачиваемые государством, в том числе заграничные.
— То есть художники не страдали.
— Ну почему же, страдали! Говорили, что им надоело писать портреты партийных деятелей. Но они их писали! И лозунги писали, и ленинские комнаты оформляли. Был огромный пласт агитационно-пропагандистской работы, за которую тоже неплохо платили. Но одним она не мешала ездить на этюды, писать картины, становиться знаменитыми или заслуженными художниками. А другие только плакали от партийного гнёта.
— Но ведь если посмотреть на историю, то художники всегда и во многом работали на заказ власти.
— Точнее, всегда и при любой власти работали на заказ. У нас много еще заблуждений по этому поводу. Мне попалась книга о художниках, написанная не языком искусствоведов, а человеческим. Так вот: первым, на кого ориентировались русские художники, был царь-батюшка. Однажды Павел Третьяков (основатель знаменитой Третьяковской галереи) долго уговаривал одного художника продать ему картину. А художник говорил: пока царь не посмотрит, продажи не будет. Царь посмотрел и дал художнику больше денег, чем обещал Третьяков.
Про художника Ивана Шишкина друзья говорили: надо, чтобы царь познакомился с ним. Царь пришел, посмотрел его работы и сказал: вам надо ехать в Беловежскую Пущу. И все завертелось. И лошади, и гостиницы появлялись, будто сами собой. А в Беловежской Пуще, когда Шишкин писал этюды, подошел лесничий и говорит: нельзя ли наклоненное дерево не рисовать? А то царь-батюшка увидит и скажет, что непорядок у него в лесу…
— Допустим, в 70-е и 80-е годы партия угнетала художников. Но в 90-е уже было иначе. Портреты, к примеру, губернатора Ишаева не писали.
— Почему, я писал. С удовольствием написал портрет, его жене он понравился.
— То есть это был личный заказ?
— Написать портрет попросили военные, и они ему подарили. Он не позировал, я писал по фотографиям. Хотя мы встречались: Ишаев не чурался зайти и в галерею, и в Художественный музей. Художников он все-таки знал. Моя работа есть и у президента Владимира Путина.
— Тоже его портрет?
— Нет. Военные выбрали одну мою картину и подарили Верховному Главнокомандующему. Это пейзаж из района имени Лазо. Владимиру Жириновскому на юбилей тоже подарили мою работу — красивый хабаровский зимний пейзаж.
— Та-а-к, к кому еще из великих вы, скажем так, причастны?
— К Ким Чен Иру.
— ???
— Во время его визита в Хабаровск в 2001 году в полпредстве решили организовать для него выставку, но сами не справились. Позвонили мне вечером, а на следующий день Ким Чен Ир уже смотрел мои пейзажи, пока я пил кофе в кабинете полпреда Константина Пуликовского. Кстати, поразило, что его кабинет без роскоши и без размаха. Тогда была надежда, что так и будет у нашей власти.
— Интересно… Однако вернемся к теме давления на творческую интеллигенцию.
— Давления не было, но и денег у художников не было — поддержки не стало. Понимаете, в советское время Союз художников был встроен в систему власти. Мне рассказывали: художник еще ехал в Хабаровск, а к председателю местного отделения Союза художников уже приходил второй секретарь крайкома КПСС с разговором о нем, чтобы оказать помощь. Сейчас трудно представить, чтобы кто-то из краевого правительства до такой степени озаботился художниками.
— Почему художники оказались без поддержки?
— На театры и музеи у власти нашлось внимание, а художники и писатели решили, что они сами с усами, обойдутся без министерства культуры. Я считаю, что это была утопическая цель. Если ты живешь, к примеру, в Хабаровском крае, то должен быть его частью, работать на свой регион. Я разговаривал с галерейщиками Москвы, Санкт-Петербурга — им интересны художники тем, как они в картинах отображают свою малую родину. Художественным приемам научиться легче, а вот создать художественный образ места, где ты живешь, не всякий сможет.
— А если на конкретном примере…
— Вспомните, как у Левитана написана Волга, какие впечатления вызывает ее образ и как мы, уже глазами художника, смотрим на тот же волжский плёс. Художник из Николаевска-на-Амуре Валерий Сахатов хотя и уехал в Москву, но прославился-то он изначально на всю страну портретами нанайских мальчиков. Однако уезжать не обязательно. Возьмите хабаровского художника Владимира Хрустова — в его картинах свой образ Хабаровска. Да, это Хабаровск, но это его город, а через него он стал нашим с ощущением праздника. Многие художники пытались сработать под Хрустова, но не стали певцами города, потерпели неудачу. А вот у Александра Лепетухина другой Хабаровск — тоже свой и неповторимый.
— А ваш Хабаровск или Хабаровский край — он какой в вашем видении?
— Это наш непревзойденный Амур. Это пленительные амурские пейзажи и коллажи. С возрастом острее чувствуешь красоту. Если в начале своего творчества не знаешь, что писать, то теперь ищешь время и силы, чтобы все задуманное написать. Иногда хочется писать, писать и писать, а уже и ночь, и сил нет! А потом несколько часов просто отходишь, ничего не чувствуя.
— Очень интересно, как художник выбирает тему?
— Когда Репина спросили, что он хотел сказать своей картиной и что он чувствовал, когда ее писал, тот ответил, что забыл и про то, что хотел сказать, и тем более, что чувствовал. К примеру, у меня в картинах свой город. Это мои размышления. Это сложный механизм на уровне внутренних чувств, которые невозможно выразить словами. Я вот дожил до шестидесяти лет, но до сих пор не знаю не только как приходит тема, но и как становятся художниками. Я художником не хотел быть. Старался учиться хорошо, потому что стыдно плохо учиться. В институте были опытные педагоги, которые говорили, что готовят из нас преподавателей. А на самом деле давали большие задания, в том числе и по рисованию. К нам приглядывались, но не навязывали, а помогали вырабатывать профессионализм.
— Разве не в ваши студенческие годы появлялись бунтари от искусства?
— Было такое. Появился авангардизм и прочее. Но наш бунт потихоньку прекращали, дескать, бунтуй, но приемы осваивай. Помню случай на пленэре в Булаве. Пишем берег Амура со старыми кораблями. Какая скукота! В Петербурге бал правит импрессионизм, а мы тут… Работу в клочья! Все краски повыдавливали, размалевали. Лепетухин смотрит и говорит: ну и дураки — хорошие работы уничтожили, а написали дребедень! Мы ему: дескать, почему не сказал? А он в ответ: сами должны чувствовать! И ответственность чувствовать за свою работу. Это все внутри должно быть.
Вот некоторые художники не хотят писать Амурский утес, дескать, он исписан-переписан. А я хочу писать утес. И каждый раз, когда пишу, он разный. Стараюсь душу вложить, потому что это здание мне дорого, это символ края. Амур сам по себе красив, но нет на дальневосточных и сибирских реках такого здания. Пусть Крым гордится своим Ласточкиным гнездом, а мы будем своим Утесом.
— Как же вы стали художником, не желая им быть?
— Магадан, северная природа сделали свое дело. Там в любой сезон года какая-то концентрированная красота, просто потрясающая!
— Есть такое мнение, что художников содержат жены, что они не могут обеспечить себя и семью. Это так?
— Надо соизмерять свои возможности. Замков у нас не будет, потому что живем в другом обществе. Хочешь иметь замок — проникай в другой мир, в другую категорию художников. Был у нас на худграфе студент, ему стало тесно, он поехал учиться во Владивосток. Потом уехал в Макао как дизайнер, там стал художником. Теперь у него там двухэтажный дом, другая жизнь и дружба с коллекционерами. В Хабаровске нет возможностей так расти в материальном плане. В Москве тоже.
— Почему?
— Потому что этот рынок очень ограничен. А в Хабаровске тем более. Здесь есть хорошие художники, но художественная жизнь, можно сказать, отсутствует. Ведь здесь нет ни одной нормальной современной галереи. Моя галерея — это продолжение мастерской. «Лист» — это такая домашняя галерея. Галерея имени Федотова могла бы стать галереей современного искусства. Могла бы… Но в галерейном деле должны быть задействованы и юристы, и экономисты, и менеджеры… Москвичи озаботились этим еще в 80-е годы, и кое-кто вписался в галерейный бизнес, то есть туда, где есть богатые люди. Это всегда так было. А мы безнадежно отстали.
За рубежом нет такого, чтобы картины покупали с рук. Произведения искусства начинаются с цены в десять тысяч долларов. Их покупают на аукционах. Человек вкладывает деньги, стало быть, ему положен сертификат об оценке качества и т.д. У нас такого нет. Вы можете купить очень плохую картину даже за очень большие деньги.
— А вот отсюда поподробнее для неграмотных…
— Надо знать, кого (то есть картину какого художника) покупать и для чего. Если есть лишние деньги, а картина вам нравится, то покупаете и не претендуете на статус произведения искусства, которое может не вырасти в цене. А если претендуете и ваша цель вложить деньги, то покупка должна совершаться по всем галерейным правилам и обязательно со специалистами. Наш Дальневосточный художественный музей — единственное в крае учреждение, которое может сделать оценку картины и ее цену.
— Один гость нашей газеты говорил о зацикленности художников на старых принципах. Дескать, они пишут картины для своих запасников. А желательно опустить планку и писать для потребителя — на продажу, для украшения домашнего интерьера или учреждения. И выставки делать не в галереях, а в залах торговых центров. Вы согласитесь?
— Некоторые торговые центры так и делают. Видел, как продавали постеры по цене картин. Бытовой рынок картин возможен, но все равно он ограничен.
— Ваши картины покупают?
— Да. Но, естественно, хотелось бы, чтобы покупали больше и дороже. Было время, когда китайские туристы покупали картины хабаровских художников. Хотя это во многом миф. Они лучше покупают свои картины. Дороже ценят свое искусство, воспитывают на своем, развивают свое.
— Мы тоже вроде бы развиваем свое. Быть может, и хабаровчане стали чаще посещать выставки, больше покупать картин?
— На мой взгляд, меньше стали приходить на выставки, меньше интересоваться искусством. Даже меньше занимаются рукоделием. К сожалению. У людей не хватает времени.
— Почему?
— Почему мало посетителей в музеях? Потому что и они, и галерея работают до 18 часов, а люди в это время еще на работе. Приходят, как ни странно, приезжие, которые здесь в командировках, в отпуске. А туризм у нас не развит. Так что на массового потребителя не стоит надеяться.
— Был коллективный выезд художников в Де-Кастри, как это получилось?
— Известный в Хабаровске доктор медицинских наук Салават Шейхович Сулейманов позвал нас, троих художников, посмотреть его родину. Договорился со спонсорами об оплате проезда, проживания, питания. А у Де-Кастри такая богатая история: и французы там были, и японцы, и Гражданская война, и Отечественная, и лагеря… И там так красиво, такая чудная природа! Представьте: из Приморья приезжают туда на рыбалку! После поездки мы сделали выставку «Открытие Де-Кастри», которая будет работать в галерее «ДВ-худграф» до 22 декабря. Потом выставка поедет в Биробиджан, в Комсомольск. Мы сделали еще и видеофильмы, получили множество откликов.
— Поговорим о проблемах. Надо полагать, их достаточно, но с какой наипервейшей начнем?
— С этого года художники не имеют права вывезти свои работы за рубеж. Только они вздохнули примерно в течение года, когда выдавалось простое разрешение на вывоз работ. Но правила поменяли, и для нас это катастрофа.
— Нельзя вывозить на выставки?
— Вообще нельзя вывозить ни на выставки, ни на продажу. Заодно и туристам запретили вывозить. И картины, и предметы декоративно-прикладного искусства — поделки из камня, из кости и прочее, все под запретом.
— И что делать?
— Разрешение на вывоз может дать только аттестованный эксперт. Оно для таможни, что работа не представляет музейной ценности и не является произведением искусства. А на Дальнем Востоке нет ни одного такого эксперта, ближайшие — в Москве. И зарубежных художников это тоже касается. То есть нарушается обмен в области искусства.
Понятно, что федеральный закон в этой части менять не будут. Выход — срочно приглашать сюда специалистов, чтобы провести учебу и аттестацию экспертов.
— А кто может стать аттестованным экспертом?
— Члены Союза художников, музейные работники. Здесь нужна солидная поддержка — даже не краевого министерства культуры, а, скорее всего, губернатора.
— И что же вы молчите?
— Мы не молчим. От художников и музеев всего Дальневосточного округа подготовлено обращение к полпреду Юрию Трутневу и в федеральное Министерство культуры. Но мы опасаемся, что его отфутболят.
— Разве наш Дальневосточный художественный музей не может выдавать разрешения?
— Не имеет права. Его специалисты могут делать только внутреннюю экспертизу работ, скажем, для коллекционеров.
Вообще, это большое чудо, что у нас есть такой музей, который курирует огромное дальневосточное художественное пространство. У нас отняли статус столицы Дальнего Востока, а Дальневосточный музей никто не заберет. И, конечно же, его функции и его деятельность желательно расширять.
— Вы что имеете в виду?
— Помимо права музея на экспертизу по новым правилам есть множество разных нюансов, которые делают музей современным. Допустим, в Манеже для детей масса мастер-классов художников — и музей, и художники имеют от этого копейку помимо пользы приобщения к культуре. Помещение же нашего музея маленькое. Насколько я знаю, у Валентины Александровны Запорожской есть проект развития, надо просто строить. Должны быть дополнительные и выставочные площади, и галереи для художников, чтобы там можно было провести целый день. Ведь на самом деле в Хабаровске мало объектов показа. Хотя нам есть что показать. Например, в Николаевске-на-Амуре родились два именитых художника — Александр Лепетухин и Валерий Сахатов, чьи работы находятся в коллекции Дойче-банка. Это наша гордость. Почему бы прицепом к историческому музею не сделать там еще и художественную галерею?! Родом из района имени Лазо заслуженный художник РСФСР, народный художник РФ Виталий Петрович Дроздов. Почему не быть там творческому центру его имени?! И таких знаменитых мест в нашем крае множество. В данном случае я так думаю.
— О чем еще вы задумываетесь?
— Например, о Де-Кастри. Я прикинул: будь у них ежедневно по полсотни туристов, и они дадут такую выручку поселку и местному населению, что ему можно не работать, а только показывать свои красоты — и природу, и море, и котиков… Вот только кто разработает такой туристический маршрут или маршрут для художников?! Была бы некая краевая программа поездок художников по районам, мы бы насытили ее и встречами с населением, и мастер-классами для детей… Но это проблема.
Опять же: я прочитал в вашей газете в разговоре с директором Гродековского музея Иваном Крюковым об идее культурно-исторического квартала в Хабаровске. Не надо выжидать чего-то. Ему надо срочно давать такой статус, а все остальное приложится постепенно. Сначала должно быть решение. Такой квартал важен не только для музея, но и для художников, для искусствоведов, для населения. Та же площадь имени Ленина — большая, красивая, историческое место. Но она не функциональная, бесполезная для людей. Заметьте, там народ собирается только на новогодние праздники, а в остальное время единицы гуляющих. Говорить мы можем годами, когда начнем делать?
Вот такая ситуация. Закрыли Хабаровский ликеро-водочный завод, руководители компании хотят сделать из него музей водки. Там исключительное место с уникальными старинными зданиями, можно много чем насытить территорию, проводить художественные выставки определенной тематики и т.д. Они уже сделали во Владивостоке классный культурный центр. Говорят: повезло! Да, повезло, потому что они привезли искусствоведов из Москвы. А вот Хабаровску не везет… Проблема!
В нашем краеведческом музее в год бывает около 170 тысяч посетителей — это хорошо. А в Австрии два миллиона для небольшого музея считается хорошей цифрой. Чем мы хуже? В наши музеи поедут китайцы? Не поедут, им это не интересно. Наш мир и китайский мир очень разные. У нас много чего есть, но это не манит туристов. Конечно, наша страна берет курс на перестройку туризма, но в нем есть немного Камчатки, а Хабаровского края нет. Где-то есть успехи, но мы пока проигрываем — тоже проблема.
— Для успеха нужны деньги… Быть может, наше время еще не пришло?
— Не всегда нужны большие деньги. И не стоит бездействие списывать на время. Я читал, как мэр заводского города Дюссельдорфа в тяжелое послевоенное время разрухи купил девятнадцать картин испанского живописца Миро. Народ его не понял. А нынче Дюссельдорф — центр современного мирового искусства, где больше сотни галерей. Там в каждом районе города есть своя галерея. А чтобы их заполнить, художников приглашают со всего мира, предоставляя им временное жилье, — только вези свои картины. Любопытный факт: в одном здании могут быть две галереи — бесплатная и платная. Это все организует город. Такая у них политика городской власти. В Москве тоже в каждом районе открылись муниципальные галереи. Они престижные. Их курируют искусствоведы музеев. Хорошее помещение, освещение, смотритель; художник принес свои работы, показал; через какое-то время экспозиция картин следующего художника. Два бывших хабаровских художника делали там свои экспозиции — присылали фотографии. Нам до такого, к сожалению, далеко. Разве это не проблема?
Такой факт: проходит фестиваль «Амурская осень» — почему задействованы только театралы, а галерею и музеи не привлекают?
Есть вопрос по обменным поездкам художников. Раньше ездили мы, именитые мэтры приезжали к нам, сейчас варимся в собственном соку. Интернет — хорошо, но художнику в жизни надо видеть своими глазами очень многое.
Политика в сфере культуры у нас в стране централизованная. Видно, что театрами власть занимается, а художниками и писателями — как-то не заметно. Надо вместе думать, что и как делать на пользу людям.
— Что у вас в задумках? Какие ближайшие проекты?
— В феврале 2022 года вместе с коллегами намечаем выставку к 100-летию окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке. Планируем выставку женских портретов. В марте будет выставка картин с «портретами» котов и кошечек. Это такая любительско-хулиганская тема.
— У вас есть такие картины?
— Одну мою картину с котом увезли в Америку. У второй любопытная история. Картину купила одна женщина, но через день возвращает: муж и дети не одобрили ее покупку. Висел-висел кот в галерее, еще одна женщина купила картину. Через день опять возвращает: мужу не понравился облезлый кот. Третий этап: отправляю кота на выставку в Шанхай, но он не доехал, китайцы купили картину с моим старым мудрым котом еще в Благовещенске.
— Вы дорожите своим статусом художника?
— Художник — это высокое звание, если по-настоящему. Художник должен быть очень образованным человеком и хорошим аналитиком. Видя художника по локоть в краске, вы видите внешнюю простоту. Это заблуждение, что можно написать нечто стоящее, не имея глубины в душе.
Раиса Целобанова
Фото автора
