Гость редакции — Александр Дмитриевич Снычков, президент компании «Дальцеолит», член экспертно-консультативного совета при губернаторе Хабаровского края, профессор Дальневосточной народной академии наук
— Как вы пришли к цеолитам?
— По профессии я — геолог. В 1983 году, работая в экспедиции, открыл с коллегами крупное месторождение цеолитов на Нижнем Амуре. С тех пор ими и занимаюсь.
— Тогда цеолиты были новинкой?
— Да. Мы в 1988 году получили поддержку правительства России, пришло приличное финансирование. На те деньги пробили дороги, открыли карьеры, добыли более полутора тысяч тонн цеолитов, начали изучать их использование в самых разных направлениях. Два вагона цеолитов отправили даже Брянскому водоканалу по чернобыльской тематике.
Изучив, что такое сорбенты, мы перешли от самих минералов к их применению. Это изготовление и реализация органоминеральных удобрений на цеолитовой основе — для сельского хозяйства. Это минеральные подкормки и т.д. Но больше всего нас заинтересовало то, что с помощью цеолитов можно решать множество экологических проблем. И в первую очередь по очистке питьевой воды.
В 50-60 годы во многих поселках края стояли установки по водоподготовке. Сейчас их почти нет. В поселках вообще нет очистных сооружений. Они есть только в пяти населенных пунктах, в числе которых Хабаровск и Комсомольск. В любых других сточные воды уходят в Амур.
— Раньше это замалчивалось.
— Да. Правда, теперь об этом активно заговорили.
— И вы можете помочь решить эту проблему?
— Да, мы разработали ряд технологических решений, на которые уже получены патенты. А сейчас подготовлены еще двенадцать заявок на патенты.
— Вы получили патенты, а что дальше?
— Ситуация такая. В бытность Ишаева губернатором в краевом министерстве экономики было управление науки и инноваций. После прихода губернатором Шпорта это управление превратили в отдел. Через некоторое время и его убрали. Сейчас эта деятельность передана в ведение министерства инвестиционного развития. Но фонда, который бы поддерживал и новаторов, и разработчиков, сегодня нет.
— Раньше такой фонд был?
— Был. Я в свое время создал и был генеральным директором Дальневосточного инновационного фонда, который имел огромную поддержку российского правительства. Мы получили тогда более миллиарда рублей. К примеру, заказчиками были министерство сельского хозяйства (по проблеме глубокой переработки сои), министерство здравоохранения, министерство обороны.
— А вы, кроме руководства фондом, чем тогда занимались?
— Организовывал разработку новых лекарственных средств на основе дальневосточного минерального сырья — морских и лесных продуктов, дикоросов и женьшеня. Через фонд тогда прошло более ста инновационных проектов. Этот опыт сейчас предлагаю использовать врио губернатора Михаилу Дегтяреву.
— Какой именно опыт?
— Создание инновационного фонда Хабаровского края, куда вошли бы учредителями правительство России, правительство края и банки. Если мы такой фонд создадим, то он и будет финансировать новые разработки, ведь каждая из них может стать большим бизнесом. А это — новые рабочие места, улучшение социально-экономической ситуации, потому что касается не только экологии, а всей нашей жизни.
— Каким образом? Расскажите на примерах.
— Например, мы прошли путь от малых бытовых фильтров под каждой раковиной до установок обезжелезивания питьевой воды мощностью в десять кубометров в час.
— Обезжелезивание — проблема проблем для селян, кому питьевую воду до сих пор привозят в цистернах. Весь пригород красуется бочками!
— Конечно, стыдно иметь такое в XXI веке! А мы предлагаем делать модульные станции водоподготовки с производительностью 1-5 кубометра в час. Такая установка монтируется к любой скважине за один-два дня. И будет спокойно обеспечивать чистой водой поселок.
Чем наша вода отличается от воды в западных регионах страны? Наша — мягкая. А технологии, разработанные на западе, ориентированы на жесткую известняковую воду, с большим количеством карбонатов. И те очистительные установки не полностью пригодны для наших условий. А на рынке как раз есть только они — других нет. И наших установок, адаптированных под дальневосточную воду с повышенным содержанием железа и марганца, тоже нет.
— Зачем же люди их покупают?
— Есть много всяких маркетинговых приемов. Скажем, предлагается озонирование воды, обратный осмос. Таким образом вычищается все, и получается дистиллированная вода. А это — мертвая вода. Но вместе с тем потребителю предлагаются минерализаторы, которые насыщают воду. То есть получается несколько ступеней очистки, что весьма затратно. Да и специалистов по обслуживанию таких установок у нас мало.
— Чем предпочтительнее ваша технология?
— Мы предлагаем сорбционную очистку питьевой воды с помощью цеолитов. Они очищают воду от железа, марганца и других ненужных ингредиентов, но не делают ее мертвой, а одновременно насыщают ее натрием, кальцием, калием, магнием — теми микроэлементами, которые нужны человеку для жизнедеятельности. При этом мы применяем такой метод: сверху вниз идет фильтрация, а снизу вверх — промывка. То есть через несколько дней промыли фильтр, и он продолжает работать. Примерно раз в год фильтрующий материал меняем. Его можно утилизировать. Но можно и регенерировать цеолиты без перезагрузки. Такие фильтры работают по пять-семь лет.
— А как очищать сточные воды?
— Мы объединили в одну конструкцию два способа — биологическую и сорбционную очистку сточных вод. Аналогов, считаем, в мире нет.
— Не может быть!
— Это правда.
— Наша извечная действительность: изобретение есть, но спроса нет.
— Примерно так. В нашем крае ситуация с очисткой стоков очень плохая. Возьмем Амур. После цзилиньской аварии китайцы направили миллиарды юаней на очистку, на изменение технологии, на перенос предприятий и т.д. А у нас только мониторят и мониторят качество амурской воды. Хотя абсолютно все населенные пункты, кроме больших городов, не имеют очистных сооружений. И вся грязь в итоге попадает в Амур.
— Как вы оцените свою технологию очистки сточных вод?
— Она простая. Используется минимум железобетонных работ. Вся установка делается из стали, устанавливается на поверхности. Низкое энергопотребление. При утилизации фильтрующего материала и отходов получаются органоминеральные удобрения. На выходе очищенная вода обеззараживается ультрафиолетом.
— Какие возможны объемы очистки?
— Наша технология позволяет очищать от 50 до 10 тысяч кубометров стоков в сутки. Она годится для любого населенного пункта, кроме Хабаровска и Комсомольска. Мы разработали технологию конкретно для Бикина, Вяземского, Чегдомына, Совгавани, Ванино, Николаевска, Многовершинного и т.д. Для всех остальных райцентров поменьше — само собой разумеется. Для любого коттеджного поселка — пожалуйста!
— Заманчиво, конечно! Но где найдет деньги бедный сельский муниципалитет?
— Вообще очистные сооружения — дорогое удовольствие. У муниципалитетов таких денег нет. Чтобы минимизировать затраты, чтобы любой район или поселок мог их сделать, мы предложили разработать комплект типовых проектов стоимостью примерно в 10-12 миллионов рублей. А привязать конкретный проект за один-два миллиона рублей сможет любой муниципалитет.
— Так ведь с этими проектами можно войти в федеральную программу «Чистая вода» и получить федеральное финансирование?
— Обязаны войти! В свое время при губернаторе Ишаеве приходили большие деньги на строительство очистных сооружений. А проектов не было. И деньги возвращали в федеральный бюджет. Почему я и пытался последние десять лет достучаться до краевой власти. Восемь лет не мог попасть к губернатору Шпорту. Полтора года ждал встречи с Фургалом. Правда, он нас поддержал, но потом его арестовали — вы знаете эту ситуацию. И три месяца мы ждали встречи с врио губернатора Михаилом Дегтяревым. Он нас выслушал и поддержал идею создания сборника перспективных инновационных и инвестиционных проектов Хабаровского края.
— Кто сможет разработать типовые проекты?
— В Хабаровске есть три проектных института, для которых такая работа отнюдь не сложна. И деньги на это вовсе небольшие, они по карману краевому бюджету. А мы бы отвечали за технологическую часть.
— Вообще, как-то странно: почему за чистую воду воюет «Дальцеолит», а не «Водоканал», которому очистка — святое дело?
— «Водоканалу», как мне видится, наша технология не нужна.
— Почему?
— Она ему не выгодна. Когда случилась цзилиньская авария, «Водоканал» начал закупать на Урале активированный уголь по сто тысяч рублей за тонну. Я предложил по десять тысяч рублей за тонну цеолитового сорбента с нижнеамурского Середочного месторождения.
— И что вам сказали?
— Сказали, что им это не надо.
— А дальше?
— Дальше мы отправили заявку и получили патент на использование цеолитового сорбента для очистки питьевой воды. То есть Москва подтвердила наш сорбционный способ. А в чем он заключался? На станции первого подъема вместо активированного угля следовало бы засыпать цеолиты. Все!
— Где еще их можно использовать?
— Вы, наверно, знаете, что Охотск уже девять лет тонет в саже. И Биробиджан тоже. Там котельная стоит в центре города. Когда ветер разворачивается, на город летит сажа. Черный снег! Но страшна не столько сажа, сколько выбрасываемый котельными диоксид серы. Это та беда, на которую не обращают внимание. И население об этом не знает.
Вот сейчас в Советской Гавани запустили в работу новую ТЭЦ, где стоят электрофильтры. И все! А они чистят только от сажи и пыли, диоксид серы не забирают. То есть решена только видимая часть проблемы.
Я был в Чегдомыне, где в центре поселка было три котельных. В результате протестов населения и экологов одну котельную закрыли. Но энергомощности перенесли на две другие. А они дымят так же, как и прежде. Разве это решение проблемы?
— У вас есть свое предложение?
— Есть. Это разработка наших российских ученых, моих коллег из Санкт-Петербурга. Их метод я взял за основу и доработал применительно к нашим условиям. Они опробовали свой метод на Украине и в Узбекистане.
— А что опробовали?
— Сухой безрегенеративный способ очистки дымовых газов от диоксида серы и других компонентов.
— Это сложно?
— Отнюдь. В отходящий газ с температурой примерно в 190 градусов засыпается тонко измельченный цеолит, который захватывает диоксид серы и выводит в отстойник. Очищенный от серы, сажи и пыли газ уходит по дымовой трубе. Но чтобы внедрить такой способ, надо сделать и испытать небольшую установку, которую мы и предлагаем. Для небольших котельных она будет стоить примерно восемь миллионов рублей.
— Ее можно тиражировать?
— Без проблем. На этом можно сделать бизнес, ведь только у нас в крае больше 400 котельных, которые отравляют людям жизнь, да еще в ЕАО больше 100. Что такое диоксид серы? Это влияние на здоровье целым букетом болезней, в том числе и онкологических. Это плохое влияние на животных и растительность, которые, опять же, в пищевой цепочке доходят до человека.
— Ну, тонет в саже Охотск — и что?
— Я написал письмо Михаилу Владимировичу Дегтяреву о критической ситуации в Охотске и Чегдомыне, где предполагается перенос котельных. А я предложил изготовить и испытать промышленную установку с применением цеолитов на малых котельных в Хабаровске и в Хабаровском районе. Цена реализации семь-восемь миллионов рублей. На основе этих испытаний изготовить установку-приставку для котельной Охотска, чтобы решить там проблему очистки дымовых газов. Такое решение, как мы считаем, будет на порядок дешевле, чем перенос котельной в другое место. Причем опыт реализации проекта позволит приступить к плановому внедрению способа сухой очистки газов с применением высокоэффективного сорбента-цеолита и на других котельных края.
— А перенос котельной — удовольствие дорогое?
— Дорогое! Сначала надо согласовать площадку под котельную, потом ее подготовить. Проложить туда сети. Демонтировать старое оборудование и установить его на новом месте. Это все стоит денег. А если новое место опять попадет в розу ветров, которая не стабильна, то перенос вообще не будет иметь смысла.
— А что по Чегдомыну?
— Мы провели там обследование, разработали предложения.
— Ваше ООО «Дальцеолит» — это научная или исследовательская организация?
— Это малое инновационное предприятие. Мы занимаемся научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими разработками технологий и их внедрением. Частично занимаемся сами, частично привлекаем специалистов из других организаций. К сожалению, научных сотрудников нашего направления мало на Дальнем Востоке — вот это плохо.
— Ваша работа как-то замечена или отмечена?
— Наши патенты вы уже видели, значит, наши разработки признаны официально. У нас есть золотые медали российских и международных выставок. Нашу работу я бы отнес к высокоинтеллектуальной деятельности, сочетающей исследования и практическую реализацию. Мы внедряем то, на что имеем свои патенты. И работаем под контролем Роспотребнадзора.
— Почему же ваши полезные и эффективные разработки так долго не востребованы в нашем крае?
— А что будут иметь с этого некоторые ответственные товарищи, кроме дополнительных хлопот? У нас чиновники не поощряются за содействие внедрению инноваций. Если говорят, что трудно вклиниться в существующие технологии, то это отговорки. Наши предложения не меняют, а лишь дополняют существующие технологии.
— Но ведь в последние годы у нас появились некие агентства по содействию инновациям и привлечению инвестиций.
— Да, появились. Названия хорошие. И их работа полезная. Только мелковата. Понимаете, эти агентства помогают составлять бизнес-планы, выходить в Интернет, упаковывать проекты, участвовать в выставках, организовывать публикации, но не более того. Некоторое время назад из их штата убраны патентоведы… У них просто нет денег на существенную помощь, да и полномочий тоже.
— А вы бы предложили свои запатентованные идеи кому-нибудь за границу…
— Я получал в свое время американские гранты и работал по ним.
— Ин-те-рес-но…
— Была одна очень интересная работа по очистке высококонцентрированных птичьих стоков на Березовской птицефабрике. Сделали установку, провели испытания, получили великолепные результаты, Роспотребнадзор дал хорошее заключение, поехал докладывать в Москву. Возвращаюсь, а мне говорят: на установке китайцы весь день что-то делали… Я понял, что они нашу установку просто копировали. Хорошо, что у нас там было несколько ноу-хау. Но все же на юге Китая они ее воспроизвели со своими добавлениями… Поэтому я не хочу выходить на международный уровень. Хотя были предложения переехать на работу в Китай и т.д.
— Почему вы всю свою жизнь, по сути, посвятили цеолитам?
— Наверно, потому что они уникальны. Это высокомолекулярные сорбенты. Они известны более ста лет. Но месторождений было очень мало. Делали искусственные цеолиты, они были очень дорогие. В мире было всего около шестисот патентов на их применение. Но после чернобыльской аварии месторождения цеолитов были открыты по всему миру. Резко активировали работу в этом направлении. В России появилось колоссальное количество разработок в этой области. Цеолиты очень широко использовались для очистки питьевой воды, молока и для очистки земли.
— Для очистки молока???
— Да, поскольку там были коровы. Москвичи сделали установку на основе цеолита, пропускали через него молоко, которое становилось нерадиоактивным. В составе государственной комиссии я выезжал в Брянскую область, которая тогда попала под радиоактивное загрязнение. У них там возникла проблема — очистка не получалась. Мы выяснили причину: с последней партией заказчиков просто обманули. Вместо цеолитов поставщики с Кавказа прислали им имитацию сорбента — глину, которая забила фильтры.
— Так и на Фукусиме, быть может, нашлось место цеолитам?
— Я думаю, да, наверняка были применены цеолиты. Поскольку сейчас японцы планируют сброс воды с фукусимской станции в океан. Вряд ли они пошли бы на сброс неочищенной воды.
— На Дальнем Востоке сколько есть месторождений цеолитов?
— Здесь открыты и разведаны три месторождения. Это Середочное месторождение, которое открыл я со своими коллегами в Николаевском районе. Это Радденское месторождение в ЕАО. Это Чугуевское месторождение в Приморье. Есть хорошие месторождения в Якутии, на Камчатке, на Сахалине. Технологии применения отработаны. Но, к сожалению, все три дальневосточных месторождения лежат, ими не пользуются. А в мире каждый год их добыча увеличивается на десять процентов. Уже сейчас добывается более четырех миллионов тонн. Впереди всех, естественно, Китай. А у нас, к сожалению, не так…
Раиса Целобанова
Цеолиты очень широко использовались для очистки питьевой воды, молока и для очистки земли.
Каждый год в мире добыча цеолитов увеличивается на десять процентов. Уже сейчас добывается более четырех миллионов тонн.
В Советской Гавани запустили в работу новую ТЭЦ, где стоят электрофильтры. Они чистят только от сажи и пыли, диоксид серы не забирают. То есть решена только видимая часть проблемы.
